Дмитрий Ермаков - Ладога [litres]

– Да че тут думать, детка? Пристрелить – и всего делов, – процедил сталкер сквозь зубы. – Или просто бросим. На кой хрен он нам?

– Нет, даже не думай, – Чайка сжала кулаки и надвинулась на мужа. – Он через такое прошел! Его оставили умирать тут, посреди снежной пустыни…

– Его же друганы, – договорил Игнат за Алису. – А нам он вообще чужой. Не хватало еще возиться с каким-то оборванцем.

Но Чайка твердо стояла на своем.

– Нет, Игнат! Довольно крови. Довольно смертей. Его надо взять с собой. Он может быть полезен…

– Детка, опомнись! – наседал на девушку сталкер. – Они убили Михалыча! Убили, ты поняла?!

– Я знаю. Но нас всего двое. Втроем надежнее. Ему не привыкать ходить по лесу.

Последний аргумент заставил Игната задуматься. В словах жены была логика. Вдвоем они еле отбились от песцов, а путь предстоял неблизкий, и опасность таилась на каждом шагу. Да и убитый Михалыч не был им ни другом, ни даже товарищем. Так, знакомый, который запомнился лишь тем, что всегда молчал. А еще Игнат вспомнил Павла. Тот сгинул из-за его дикой, необузданной, а главное – беспочвенной ревности. Счет смертям следовало, наконец, прервать. Пес поворчал еще немного для вида, но в итоге сдался.

– Ладно. Только ради тебя. Буду держать этого гада на мушке, – с этими словами Игнат залез обратно в сани, растолкал Тумака, который успел за это время задремать.

– Ладно, Дубак. Убивать тебя пока не будем, – проворчал сталкер. – Двигай на переднее сиденье. А тут мы с Алиской, ох! Покемарим.

Они решили отоспаться в санях, благо печку удалось включить, а дверцу кое-как приладили назад, чтобы внутрь не задувало. В санях сразу стало теплее.

– Градусов двенадцать тепла будет, – Игнат крякнул от удовольствия, ощущая, как нагревается воздух в кабине. – И то хорошо. Хоть шубы снять сможем.

Он извлек из мешка все их запасы еды: сухари и консервы – и поделил на три примерно равные доли. Алисе побольше. Тумаку – поменьше. Дикарь что-то проворчал, но сталкер тут же несильно ткнул его в бок локтем.

– Ты еще ворчать будешь, гад. Жри, что дают, и не воняй, – прикрикнул он.

Тумак принялся грызть сухари, при этом его лицо выражало глубокое блаженство. Судя по всему, дикарь давно голодал. Алиса и Игнат ковырялись в консервных банках, аккуратно выковыривая кусочки тушенки. Остатки еды с аппетитом вылизал Тумак.

– А завтра. Завтра что есть будем? – спросила девушка, когда ужин был закончен.

– Завтра будем в бункере. Там и пожрем.

– Если дойдем, – буркнула она в ответ.

– Отставить панику! – Игнат шутливо погрозил жене кулаком. – Дойдем.

Сталкеры сняли шубы и шапки. Валенки снимать не решились. Оружие Пес тоже держал наготове. Но дикарь агрессии не проявлял. Тумак послушно перелез на переднее сиденье, свернулся там калачиком и снова заснул.

– Спи, детка. Я послежу за Дубаком. И за озером. – Игнат накрыл Алису шубой, а сам пристроился у окна, внимательно вглядываясь в бескрайние заснеженные просторы, окружавшие мыс Княжой со всех сторон. Картина, открывшаяся Псареву, навевала тоску. Ни единого следа человеческой деятельности. Ветер то и дело налетал порывами, гнал по ледяному насту поземку. Под его напором тряслись чахлые деревца. Никакой явной угрозы сталкер не заметил, но на душе у него вдруг стало так муторно, так тошно, что хоть волком вой.

Пес отвел взгляд.

«Бр-р. Ну и страшная же ты, Ладога. Здесь нет больше места человеку, – размышлял он. – Сможем ли мы, хомо сапиенсы, когда-нибудь снова населить эти края? Вряд ли».

В памяти сталкера всплыла одна история, которую он слышал когда-то давно от Бориса Молотова. Борис был образованным человеком, знал много интересного. Именно он и поведал товарищу историю о барже Б-752, на которой в сентябре 1941 года эвакуировали из блокадного Ленинграда жителей. Кого только там не было – женщины с детьми, военные курсанты, офицеры. Почти все они погибли, когда баржа пошла на дно. А ближайшим к месту трагедии клочком суши был как раз остров Птинов… Именно к берегам этого острова прибило остатки злополучной баржи. Сюда же вынесло трупы несчастных, утонувших в холодных водах Ладоги.

– Да уж, веселенькое место, – проворчал сталкер.

Он представил себе, как юные женщины отчаянно барахтались в ледяной воде. А над их головами проносились немецкие самолеты…

Игнат встряхнул головой, отгоняя жуткое видение.

– Врешь, Ладога. Тебе нас не напугать. – Он стиснул зубы и поудобнее перехватил ружье.

За окнами темнело. Короткий зимний день заканчивался. Начиналась долгая северная ночь. Еще до того, как на озеро опустилась ночная тьма, сталкер разбудил Алису. Им пришлось включить фонарь, чтобы видеть друг друга.

– Теперь ты подежурь, я посплю, – сказал Псарев. – Только фонарь без надобности не включай. Мало ли.

Чайка кивнула. Она прекрасно понимала, что одинокий огонек посреди бескрайней тьмы может привлечь внимание и зверей, и людей. В их ситуации и то и другое было одинаково нежелательно. Алиса положила на колени арбалет, уселась в углу. Игнат несколько минут ворочался на жестком сиденье, пытаясь найти удобное положение, потом затих. На переднем кресле все так же сладко дремал Тумак.

Девушка посматривала в сторону дикаря с опаской.

«Сама настояла, чтоб его оставили в живых», – напомнила себе Алиса. Но спокойнее на душе не стало. Ей в первый раз довелось оказаться лицом к лицу с настоящим лесным жителем. Диана не могла считаться дикаркой, она родилась в довольно крупном поселении, звериные шкуры не носила. Тумак был другим во всех смыслах.

«Он вроде не агрессивен, – успокаивала себя Алиса. – Можно подумать, все, кто прилично одевается и бреется, – хорошие. Ха».

На своем веку Чайка повидала немало мерзавцев и негодяев. Большинство из них были на первый взгляд вполне приличными людьми, живущими в тепле и относительном достатке. А вот на нищих станциях, наоборот, народ зачастую жил хоть и голодный, но душевный.

Ночная смена оказалась трудным испытанием для Алисы. За окнами царил непроглядный мрак. Лишь хорошенько приглядевшись, можно было различить очертания острова. Включать свет девушка боялась. Она сидела в полной тишине и, чтобы хоть как-то развлечься, напевала вполголоса песенки, а когда песни кончились, перешла на стихи.

– А нам все равно. А нам все равно, – бормотала Алиса одну из своих любимых песен, про зайцев и трын-траву. Она представила себе, как на полянке, окруженной со всех сторон страшными, корявыми дубами, ходят на задних лапах, как люди, зайцы-мутанты с косами.

Чайка вздрогнула. Картина была жутковатой.

– А вдоль дороги… зайцы с косами стоят. И тишина, – проворчала Алиса. – Господи, хоть бы не сойти с ума…

Через пару часов, когда глаза ее начали слипаться с непреодолимой силой, она решилась разбудить Игната.