Сергей Семенов - Цена свободы [litres]

Михей вдруг рассердился. Опять это чувство вины. С момента побега из тюряги оно не давало покоя, ночами ему снился погибший в Комсомольске товарищ. А теперь еще это новое чувство ответственности за Тайку. Да, он лично разрешил девушке пойти с ними. Помогал ей справиться с гложущими ее страхами. Она многое рассказала ему тогда, о чем не знали товарищи. Но Батя после выхода из Возжаевки часто поглядывал в сторону Михея и Тайки с доброй улыбкой и как будто о чем-то догадывался. Парень и правда чувствовал, что его тянет к загадочной девчонке. Это была не страсть, а какое-то ровное и теплое чувство. А может, вина перед Ромкой не давала ему покоя, и он старался искупить ее, спасая чужую жизнь? Тогда он ведь был уверен, что спасает девушку.

«Да уж, спас! – ругал себя Мишка. – Спаситель хренов. Затащил в лапы к убийцам. Там дикари, здесь бандиты. Из огня да в полымя».

– Из комсомольской тюряги удрали – и отсюда выберемся, – вдруг с уверенностью сказал Эстет, глядя на товарищей.

– Дикарей будем опять на помощь звать? – усмехнулся Михей.

– Сами попробуем, – отозвался Леха и принялся ощупывать стены.

– Погодите пока, дайте осмотреться, – тихо сказал Батя. – Понять надо, что им от нас нужно. А там и думать будем.

– Главное, чтобы нас раньше не пристрелили, – заметил Михей. – До того, как осмотримся.

– Михал Саныч, не пори горячку, – оборвал его бригадир. – Если есть чего дельного – предлагай. Я и сам пока не знаю, что делать.

– Взаимно, – отозвался Мишка. – Слав, как нога? Ты, если что, идти-то сможешь?

Бригадир молча поднялся на ноги, сделал несколько шагов и скривился от боли. Зло сплюнул и повернулся к друзьям.

– Смогу как-нибудь. Доковыляю. А нет – так без меня уйдете.

– Вот ты сам горячку не пори, – рассердился Михей. – Куда мы без тебя? Так что отдыхай давай, а там посмотрим.

– А ну, хватит, парни, – влез в разговор Леха. – Всегда мне примером были, а теперь раскисли. Прорвемся.

Мишка умолк, замолчал и Батя. Где-то в глубине души у парня забрезжила надежда. Рано было сдаваться. Авось и правда смогут они прорваться. Ведь не раз из таких передряг выбирались, а тут… Какие-то лесные разбойники. Эстет тем временем неспешно встал и тихо подошел к двери сарая. Долго смотрел в узкую щель, потом вернулся к товарищам.

– Один караульный. И лес вокруг вроде бы. Вот бы выбраться отсюда, – мечтательно произнес товарищ. – Махнули бы в чащу – ищи-свищи нас потом.

В полумраке сарая время ползло медленно. Мишке казалось, что наступил полдень. Дождь давно закончился, ветер разогнал тучи. Парни частенько поглядывали в дверную щель, но там, снаружи, почти ничего не менялось. Бродили люди с оружием, пару раз приезжала лошадь с телегой, и бандиты разгружали поклажу. Лужи высохли, полуденное солнце припекало.

– Денек-то какой, – качал головой Леха. – В такой день и помирать неохота.

– Типун тебе на язык, – Михей показал товарищу кулак. – Жрать вот только хочется. Отобрали у нас все, а кормить, похоже, не собираются.

Кормить пленников и правда никто не собирался. Никто больше не приходил к ним, только караульный лениво расхаживал возле сарая, время от времени покуривая самокрутки. Батя, устав сидеть на одном месте, тоже доковылял до двери и прильнул к «амбразуре», разглядывая мир за стенами их темницы. Он долго смотрел в щель, и Мишка отчетливо услышал, как дыхание у бригадира участилось. А потом Вячеслав вдруг повернулся к парням и резко попросил:

– Мужики, а ну-ка, сядьте на место.

– Слав, чего случилось? – вопросительно глянул на товарища Михей.

– Сядьте, говорю, – повысил голос Батя и вдруг громко постучал кулаком в дверь сарая.

– Не будил бы лихо, – тихо бросил Леха, но Мишка дернул товарища за руку, и они быстро приземлились на кучу соломы. Дверь открылась, и в темное нутро сарая полился дневной свет вместе со свежим воздухом и запахами леса.

– Чего надо? – строго спросил караульный, присматриваясь к пленникам в полумраке.

– Узнал, Гена? – Вячеслав глядел прямо в глаза мужчине.

Тот пристально уставился на бригадира и вдруг вздрогнул.

– Слава, ты здесь откуда? Живой! А мы тебя давно уже…

– Рано похоронили, – усмехнулся Вячеслав. – Поживу еще. А вот ты здесь какими судьбами? Или тоже в разбойники подался?

Караульный быстро обернулся и глянул в открытую дверь, словно опасался, что кто-то может прийти за ним. Потом, будто бы успокоившись, притворил ее и торопливо заговорил:

– Рассказывай быстрее, откуда ты тут взялся и кто с тобой. А то застукают нас – и мне будет плохо, и вам.

– Да чего рассказывать, – бросил Батя. – Госрезерв тот мы не нашли, попали в лапы одним тварям, они нас в Комсомольск увезли, в тюрягу. Несколько лет там жил, пока вот с ребятами не сбежал. Домой добирался, на родину хотел хоть одним глазком глянуть. А у вас тут вон чего. И ты туда же, я смотрю?

– Нет, Слав, – покачал головой Геннадий. – Эта напасть у нас недавно появилась. Разбойники эти пожгли несколько деревень, жить нашим спокойно не дают. Некоторым из нас удалось втереться к ним в доверие. А народ из окрестных деревень кто в партизаны ушел, кто в Ксеньевку. Только бандитов с наскоку просто так не возьмешь. У них теперь сила большая.

– Не боишься здесь? – спросил Батя. – А если раскроют?

– Боюсь, – признался караульный. – Узнал, что разбойники силы стягивают, хотят на Ксеньевку нападать. А там сейчас – поселок большой, все с окрестных деревень туда стянулись. Мирные жители, бабы, дети… Если прорвутся – беда будет, Слава. Как они тебя-то приложили. Идти сумеешь?

– А что, бежать сможем? – в ответ спросил бригадир.

– Сегодня-завтра уходить надо, – кивнул Геннадий. – С учетом того, что вас взяли – лучше сегодня в ночь. К нашим. Потом в Ксеньевку – будем обороняться. Своих увидишь. Они-то уже и не ждут тебя давно.

– Мои живы? – вскочил бригадир. Скривился от боли, снова сел и нетерпеливо глянул на Геннадия. – Наташа, Аня, Олеся? Все?

– Да тише ты! – зашипел караульный. – Всех сейчас на уши поднимешь и меня спалишь.

– Где они? – спросил Батя громко, позабыв про осторожность. – Говори, мать твою!

– Вот разорался, блин, – выругался Геннадий. – Сейчас меня тут вместе с вами… В Ксеньевке они. Несколько лет уже там живут. Живы-здоровы, хорошо все с ними.

Тяжелый вздох вырвался из груди бригадира. Михей глянул на Батю и увидел, что глаза у того влажные. Вот так да, а говорили, командиры не плачут.

– Спасибо тебе, Гена, – тяжело выдохнул Батя.

– Да не за что пока, – махнул рукой тот. – А теперь слушайте сюда. Будем уходить сегодня вечером, как стемнеет. Я дам знак. Уйдем сначала к нашим – тут недалеко партизанский лагерь. Там решим, как дальше быть. Парни твои как, положиться можно?