Сергей Семенов - Цена свободы [litres]

– Давай горячку пороть не будем, – предложил Эстет. – Надо хоть понять, чего они от нас хотят.

– Сказали же – за шпионов держат. С кем-то у них тут нелады, – предположил Михей. – Помнишь, и Ротор тоже говорил.

– Припоминаю, – кивнул друг. – Везет нам на всякое дерьмо.

По коридору застучали шаги, и в камеру заглянул пожилой седоволосый мужчина в камуфляже. На портупее в кобуре – черный пистолет, пальцы поигрывают связкой ключей, но взгляд – спокойный, не злой. Охранник присел на лавку напротив камеры и спросил:

– Что, ребят, попались? Шпионы авиаторов, что ли?

– Да какие еще авиаторы, – вспыхнул Михей. – Мы даже понятия не имеем, куда попали, а нас шпионами окрестили, автоматами тычут. Отец, хоть ты объясни тупым, чего здесь происходит?

– А вы откуда вообще? – спросил мужчина.

– Из Читы мы. Домой возвращаемся, на Иркутщину. Нас около моста повязали – и сразу сюда.

– О, Иркутщина, – заинтересовался охранник. – Бывал я там еще до Большой войны. А где живете? В Иркутске самом? Я слыхал, его в атомную волной от ГЭС накрыло.

– Нет, в области, – неохотно ответил парень. Не больно-то хотелось рассказывать местным воякам про родные края. И так в их мирный край занесло чертей из Комсомольска-на-Амуре. Пускай себе эти тут грызутся с какими-то авиаторами, нечего к нему домой лезть.

– А вы чего, воюете с этими авиаторами? – осторожно спросил Эстет мужчину.

– Воюем, – кивнул тот. На удивление охранник попался разговорчивый. За пять минут друзья выяснили, что в городе давно идет война двух крупных общин – локомотивовагоноремонтного завода и авиационного. Последних-то и называли «авиаторами». Судя по рассказу, караульный сам устал от изнуряющей вражды.

– И до Большой войны не навоевались, и в Большую не перемерли – так сейчас будем грызть друг друга, пока не догрызем, – сокрушался он. – Никак не уймутся. Сколько молодежи полегло – не сосчитать. Кто род продолжать будет? Девки от святого духа не беременеют. Им парни молодые нужны, а их стреляют каждый день.

– Серьезно все у вас тут, – покачал головой Михей.

– И не говори, – ответил охранник. – Погодите, и вас в оборот возьмут. К Горгоне сводят – и завтра же в строй вместе с остальными.

– К какой еще Горгоне? – напрягся парень. Незнакомое слово пугало, да и россказни караульного казались мутными и неясными.

– Завтра узнаете. Вы, ребятки, коли сумеете – так бегите, – шепнул мужчина, придвинувшись к решетке. – Черти вас занесли к нам, тут и помрете. Ай, нехорошо. Неплохие вы ребята, коли жили по-хорошему, так и помирать по-людски надо, а не здесь, у нас. Чумное тут место. Стравили людей. Были братьями, а тут – на тебе. Кончать пора с этой войной. Навоевались, хватит.

Кто-то громко окликнул охранника, и друзья остались одни. Минут через двадцать погасили свет, и вязкая темнота залила камеру. Только в самом конце коридора вяло моргала лампочка. Михей присел на узкую лавку, и мысли захлестнули его. Надо же, в который раз затянула их чужая вражда. Сколько сотен километров по родной земле отмерили, и почти везде – грызутся люди, делят чего-то, убивают. И ведь как живуча человеческая злоба – и атомную войну пережила, и двадцать лет хаоса. И все никак не уймется.

– Нет, ну пускай воюют, – сказал он. – А мы-то здесь при чем?

– Давайте спать, – устало предложил Эстет. – Утро вечера мудренее.

Михей проснулся среди ночи и долго не мог уснуть. Он лежал на жесткой лавке и слушал, как дышат во сне друзья. Таська устроилась неподалеку, и парень чувствовал пряный запах ее волос. Спала она беспокойно – то и дело вздрагивала и возилась. Мишка вдруг понял, как он привязался к девушке за время их путешествия. И то, что произошло вчера в убежище Ротора, словно выбило его из колеи. Была ли то ревность или другое чувство – Михей не знал. Но он ощущал, что странная девчонка стала занимать больше места в его мыслях, чем раньше.

Парень все не решался поделиться своими думами с друзьями. Иногда Михей спрашивал себя – а имеет ли он право так распоряжаться жизнями Лехи и Тайки? Ведь это он один так рьяно рвался домой через сотни километров, а друзья просто приняли его выбор и пошли за ним. Хотели они того, чего жаждал он? Или теперь он отвечал за них только потому, что они разделили его выбор?

Там, в комсомольской тюрьме, он не сумел спасти своего товарища. Сумеет ли уберечь этих двоих, что прошли с ним огонь и воду и не предали?

Парень протянул руку и коснулся волос Тайки. Осторожно провел ладонью по голове, дотронулся до щеки девушки. Тепло девичьего тела успокоило Михея, вселило уверенность. И он понял – та мечта, ради которой они проделали такой путь, непременно сбудется.

Подняли их рано. Под землей сложно было определить время суток, но Михею показалось, что наступило утро. Неразговорчивые охранники разбудили друзей и повели бесконечными коридорами навстречу неизвестности, ничего не объясняя. Вскоре их вытолкнули в длинный туннель, заканчивающийся гермодверью. За ней наверх карабкалась выщербленная бетонная лестница. Кинули ОЗК и противогазы и велели облачаться. Когда друзья надели химзу, Михею в спину уперся автомат.

– А ну, наверх – живо! – грубо приказали сзади.

Восхождение закончилось быстро. Стальная дверь в пятнах ржавчины, скрип петель – и вот в глаза ударил утренний свет. Старый хоздвор, впереди – сплетение ветвей, поросль дикого кустарника, сливающаяся с настоящим лесом. Гущу деревьев пронизывала тонкая ниточка тропинки, ныряющая под полог зарослей.

Их вели быстро, подгоняя тычками и командами. Мысленно Михей в очередной раз успел попрощаться с жизнью, хотя здравый смысл твердил обратное: хотели бы пристрелить – шлепнули бы еще во дворе, зачем столько лишних трудов? Но, похоже, у солдат были иные планы.

Их путь закончился быстро. Сзади грубо приказали остановиться, и троица замерла у края небольшой полянки. Посреди гущи деревьев светлела проплешина. Здесь даже трава была не такая густая, как в лесу, – чахлая, словно вытоптанная стадом мутантов. Друзей вновь толкнули вперед, приказали шагать через поляну. Пришлось подчиниться. Охрана с автоматами отступила на тропинку и отошла подальше.

Они замерли, не смея двигаться. Казалось, в гуще зарослей таится нечто страшное. И вдруг Мишка увидел шевеление впереди. Вздрогнули упругие ветви, и что-то невероятно быстрое устремилось к ним. В один миг, обвитый лианами, точно канатами, парень потерял возможность шевелиться.

Деревья вдруг смазались, картинка дрогнула и поплыла. Взгляд Михея затуманился, и он даже не мог понять, что перед ними: растение или животное. А может быть, жуткий гибрид того и другого, наделенный разумом? Холодный побег коснулся лба, и сознание парня будто взорвалось. Невнятные образы закружились, сметая старые воспоминания и мысли, вытесняя их. Мишка пытался противиться, но тварь из парка казалась сильнее.