Максим Волжский - Планета свиней 2

Абрамяу разграблению кладовой не препятствовал. Натянув на брови красную тюбетейку, пушистый кот аргументировано защищался – то и дело повторяя: «А не докажешь!» – или: «Сам такой». Абраша ни в какую не хотел признавать свою вину. Он клялся, что не спал ни минуты и к бессмысленному нападению на тюремный грузовик не имеет никого отношения.

Герман держал нейтралитет. С самого начала затея бомбить автозаки ему не понравилась. Жюль не сводил глаз с новой знакомой, которая приглянулась не только ему. Хотя морской кот дорожил распрекрасной Снежинкой и любил своих котят. Особенно Егорку.

А киса была хороша! Обтягивающий костюм Оксана Марихуана сменила на чёрное платье, предоставленное Абрамяу из гардеробной, где переодевались артисты и музыканты, играющие в «Молоко». Сняв костюм «женщины-кошки», девчонка больше напоминала какую-нибудь Марфушу или Ефросинью. Её шоколадный цвет шерсти, невероятно воздушный и густой – так и привлекал кошачьи взгляды, будто наступил мяукающий март. Даже Герман, имеющий своё представление о красоте, оценил девчонку, поставив ей – высший балл.

Плотно закусив и прилично выпив, Шмаль немного успокоился. Он вертел на мохнатом пальце пистолет, стращая друзей. Жюль предупредил чёрного кота, что оружие имеет свойства стрелять, если с ним обращаться, как с кочергой. На что Шмаль резонно заметил, что у пистолета предохранитель имеется и лапа у него твёрдая, как рог на башке прокурора Солёного.

Оксана Марихуана сделала всего два глоточка красного вина, чтобы согреться. Компания сибирских бандитов её забавляла. Она никак не могла взять в толк, почему парни, судя по всему, парни дерзкие, с характером – не обсуждают главные вопросы этого вечера: кто она такая и зачем ей понадобилась попасть в тюрьму. Но самый важный вопрос касался приговорённого к расстрелу Барса.

– Вам не кажется, уважаемые бандиты, что надо спасти вашего друга? – спросила киса. – Сейчас ему хуже вашего. Может, подумаете о его судьбе, вместо того, чтобы шипеть и царапаться?

Абрамяу поджал лапы, хвост нервно вздрогнул. Герман подумал, что девчонка – ещё та стерва, даже пар выпустить не даёт. Жюль посчитал вопрос логичным, закусив кусочком биробиджанского пармезана. Шмаль тут же схватился за телефон. А телефон будто ждал, когда о нём вспомнят; он вспыхнул и зазвенел, разрывая секундную тишину. На той стороне трубки был Гомвуль.

– Босс у аппарата! – принял вызов чёрный.

– Дверь открывай, бо-осс, – послышался неприязненный волчий голос.

В слове «босс», «о» было долгое, как падение слюны с четырнадцатого этажа, где проживал Гомвуль, а спаренная «с» звучала свистящей угрозой, словно полёт злой китайской мины под Красноярском.

– Я с гостями, быстро давай! – приказал волк.

Крыс и коты подпрыгнули с кресел. Абрамяу поправил очки для солидности, но вспомнив, что официанты порублены сибирским морозом, сам направился к двери.

– Экий он важный, – муркнула киса, посмотрев вслед вальяжной походке хозяина кабака.

– Я б этому важному спину побрил, – сверкнул клыками Шмаль и добавил: – Надо Абрашу к спорту приобщить. Сделать из него гребца-байдарочника или на борьбу записать. Мне, например, близка джиу-джитсу. Очень люблю кубарем валяться. Я, между прочим, не только картёжный гуру, я и побороться могу. Смекаешь?

Шмаль откинулся на спинку и закурил. Над столом дым кружил облачными кольцами, напоминающие сердечки. Чёрный прикрыл пальцем одну ноздрю и выпустил тонкую струйку, пронзив сразу три воздушных сердца, словно он не авторитет в звериной шкуре, а голенький Купидончик.

Абрамяу семенил впереди. За ним в щёгольских туфлях, в длинном пальто с поднятым воротником и в шляпе шёл Гомвуль. Сразу за волком в старых джинсах и безразмерной куртке с чужого плеча безвольно брёл Барс. Последним появился модный пенсионер, по имени Шульц. На нём бейсболка, узкие джинсы и ярко-серебряная куртка; на лапах войлочные ботинки, весьма популярные в Якутске под названием «Прощайки» – означающие на молодёжном сленге, до свидания молодость.

– Да ты ж, братка мой! – обрадовался Шмаль, побежав обниматься с рыжим.

Чёрный мурлыкал, тёрся носом о щёки друга. Его глаза слезились, как у захворавшего Рамзеса. Шмаль светился от счастья, переступая лапками, непроизвольно выпуская когти. Шмаль радовался, пока не заметил гниющую рану на правой скуле.

– Абраша, зелёнку!.. бегом! – зашипел чёрный кот.

– Я сейчас, я сейчас! – рванул к аптечке хозяин кабака.

Схватив пузырёк и ватные палочки, Абрамяу на ходу откупорил крышечку и собственнолапно стал обрабатывать рваную болячку.

Рыжий опустил взгляд: что воля, что не воля.

Шмаль перестал мурлыкать. Теперь он разглядывал Гомвуля, который, не торопясь, с человеческим достоинством снял строгое пальто и, сложив его в поясе, аккуратно повесил на спинку стула. Из бокового кармана пальто выглядывала книжка небольшого размера. Гангстерскую шляпу из лап Гомвуль не выпускал. Выглядел он круто.

Оксана Марихуана хлопала ресничками, впервые видя элегантного хищника. Обычный волк, это антропоморф безвкусный. Одежда для него дело десятое, если не последнее. Главное для волка – стая. Главное, выследить. Все способы хороши, чтобы загнать жертву в засаду; а этот волк другой. От него пахло дорогим одеколоном; пахло чем-то среднем между ароматом летних цветов, свежестью дождевой прохлады и тонко-нарезанной копчёной колбаской.

Гомвуль присел на освободившееся Германом место. За креслом стоял Шульц, словно охрана вожака. Морда у старого покрыта сединой, но клыки Шульц ещё не сточил.

Чёрный остался стоять возле рыжего друга. Абрамяу обрабатывал рану, молчаливого Барса. Герман и Жюль пристроили у кресла, где сидела их новая знакомая. Все чего-то ждали. Все ждали, что скажет молодой, полный здоровья волк.

– Я выполнил обязательства, взятые на себя, – негромко произнёс Гомвуль. – Решение суда – лишь формальность: иллюзия наказания, которое никогда не случится. Это значит, что ваш рыжий друг останется жить. Расстрел, электрический стул и пытки, всё прошлом. Я сдержал слово. Но…

Теперь все косились на Шмаля. Чёрный закурил сигарету. Он жевал фильтр, словно в нём спрятана подсказка, чтобы ответить на подозрительно-опасное «но».

– Гомвуль, хорош нам про какую-то иллюзию базякать. Тоже мне, златоуст, – Шмаль выплюнул сигарету, вероятно, уже раскусив капсулу с подсказкой. – Что значит твоё «но», Гомвуль?

Волк поднял взгляд, осмотрев каждого в центре зала, остановившись на кошке шоколадного цвета.

– «Но» означает обмен. А обмен подразумевает – жизнь. Заметьте, господа бандиты, я не гарантировал стабильность, я гарантировал жизнь.