Александр Воропаев - На дорогах четырех королевств

Ладья, словно по заказу, стала разворачиваться вдоль оси, носом по ходу. Ганин висел в воде, держась за верёвку. Его выносило вперёд. Он видел, что скала проходит всего в паре метров от него. Улишки не было видно. Вдоль берега бежала лисица. Она рыжей линией скользила между кустов. Скакала по камням, смотрела на Андрея, временами замирала и настороженно оглядывалась назад. Тогда появлялся розовый быстрый язычок.

Сквозь плеск бегущей воды Ганин услышал над головой какой-то шум. Когда серая скала проплыла мимо, Андрей перебросил через борт руку и повис на локте. Он увидел, что в ладье идёт схватка.

Дежнёв и серая тварь барахтались на дне лодки. Товарищ был сверху. Орк или гоблин (кто их разберёт, что это было за чудовище) придушенно повизгивал под немалым весом противника и пытался лапой дотянуться до обронённого тесака. Сергей коленом давил ему на руку.

Дежнёву каким-то образом удалось освободить ноги. Наверное, он просто выдернул кольцо, и теперь оно бренчало на верёвке. Но путы на руках Сергея остались, иначе у этой твари не было бы никаких шансов. Весовые категории борющихся были очевидно не в её пользу.

Перевалив через борт, Андрей поспешил откинуть тесак в сторону. Затем он перерезал верёвки на руках товарища. Тварь попыталась воспользоваться моментом, чтобы выскользнуть, но Дежнёв наступил ей коленом на грудь и она затихла.

Через пару минут они сообща связали это чудовище. Ганин пыхтел и морщился: от твари несло, как от троллейбусного бомжа.

– Ну, что будем делать? ― отдышавшись, задал Дежнёв резонный вопрос.

Ганин пожал плечами и оглянулся на берег. Улишки всё не было.

– Сходили в посёлок… ты понимаешь, что произошло? ― спросил товарищ. ― Да ясно, что ничего ты не понимаешь, ― тут же он сам и ответил. ― Как и я… И невозможно это понять. И спросить не у кого. Не у этих же монстров спрашивать. Они меня, сволочи, чем-то по голове огрели, пока я пялился, раззявив рот, на ящерицу. Врасплох застали. Так бы я им…

– Давай вернёмся на базу, ― предложил Ганин.

– Зачем? Ты разве не видишь, что мы больше не там… не в ущелье Адылсу и вообще не в Балкарии.

– Это вижу. По пути сюда я встретил… гномов. Так они назвались. Они предупредили, что вниз нельзя. Внизу орки. Им был нужен проводник. Стоит попробовать выйти в другое ущелье… Или через Джантуган в Грузию. Не везде же этот… ералаш.

– Ты думаешь? А если везде?

Ганин поморщился. Он вдруг вспомнил о Лизаньке. Как она сейчас там без него? Вот съездил в горы проветриться…

– Если везде, то… я даже не знаю.

Дежнёв принял решение очень быстро. Он наклонился и подхватил с досок тесак серо-зелёной твари.

– Тогда давай за борт. Нас и так уже далеко унесло.

– А с этим что? ― Ганин кивнул в сторону замершего монстра.

– Да пускай его… несёт куда угодно. Чтоб он сдох!

Они прыгнули в прозрачную воду озера почти одновременно. Под ногами дна не оказалось и приятелям пришлось к берегу плыть.

Эта, дальняя, сторона парка была совсем заброшена. Фруктовых деревьев здесь не было. Между старых скал высились пистрели и сосны, их стволы, как и стены старой крепостной стены, густо поросли плющом. Дорожка, выложенная из плоских камней, где-то вздулась буграми, где-то провалилась, а местами она была совершенно разрушена корнями лесных гигантов, и приходилось искать глазами, куда сделать следующий шаг.

Селита схватилась рукой за ветку, рискуя изорвать платье, взобралась на ствол поваленного дерева. Она прошла по нему, как по мостику, через ручей, и прежде чем спрыгнуть оглянулась. Компаньонки, приставленные к ней, пыхтели ещё с той стороны. Они больше чем принцесса заботились о целостности своих нарядов и бережно придерживали подолы пышных юбок.

– Ваше Высочество, подождите же нас, ― жалобно крикнула одна из них.

Вторая фрейлина подняла от дорожки глаза, и, увидев, что их госпожа на манер белки карабкается по ветвям, остолбенела.

Селита мстительно улыбнулась. Эти две клуши ― дочь местного констебля и его племянница, последние дни буквально выводили принцессу из себя.

Их приставили к ней для удовлетворения её возможных прихотей, для развлечения, и потому что этого требовал статус леди Хеспенской, но девицы увидели в этом возможность попасть в Эваг ко двору короля Стевариуса. В их грёзах, наверное, они видели себя уже жёнами блистательных столичных рыцарей, маркграфов или марклордов ― не меньше. Особенно старалась старшая – дочь констебля Гафоса, леди Виссарита. Она первая ждала Селиту при пробуждении. Отодвинув в сторону служанку принцессы, сама принималась надевать на неё платье. Пыталась всячески угодить Селите за столом. А будь её воля, она бы сопровождала Селиту и в отхожую комнату, и обслуживала принцессу в её естественных надобностях и там. Хуже всего, что фрейлины и вне стен замка не оставляли её одну, а Селите непременно нужно было исполнить одно задуманное дело. На юге это осуществить не получилось.

Там, в Эваге, природа была чудная. Мягкое внутренне море приносило необходимую влагу, щедрое солнце вливало в почву свою силу; холмы вокруг города утопали в апельсиновых и лимоновых садах, виноградная лоза скрывала в изумрудных зарослях виллы аристократов. Воистину, владения Сонетров не напрасно раньше носили название Благодатного края, а теперь, с падением Виннов, они именовались Благодатным королевством или королевством Эдесса.

Но здесь принцесса не могла воплотить свой план. Всё было чужое и незнакомое, к тому же она редко оставалась одна, да и мысли Селиты тогда были заняты другим. Она с трепетом ждала, когда Матиуш потребует от неё своё…

Их свадебный обряд произошёл в тот первый день бегства Сонетров из Капертаума. Вечером, когда солнце село, и когда выбившаяся из сил армия Стевариуса остановилась на ночлег посередине глухого леса, король потребовал явить перед собой своего сына лорда Хеспенского и дочь короля Дерика.

– Не сопротивляйся, принцесса, ― сказал ей бастард Стевариуса. ― После разгрома у Пархима король почти обезумел. Сумасшедшему нельзя перечить.

Они стояли посередине Лехордской дороги и Матиуш Ардо крепко держал Селиту за руку. Сотни факелов в руках воинов освещали их фигуры. Принцессе казалось, что солдаты разбитой армии смотрели на дочь врага с ненавистью, и каждый из них желал овладеть ею, чтобы поквитаться за разгром и бегство.

Рука Матиуша и её внешняя покорность были единственной защитой девушки. Если принцесса откажется, человек, собственноручно лишивший головы её брата, охотно бросит Селиту на поругание свои псам.

Обряд, выбранный королём, был прост, но требовал действенного участия принцессы. Ей не оставляли возможности быть пассивной жертвой: они с Ардо должны были трижды прыгнуть через ракитовый куст. Король сам связывал полотенцем их сцепленные руки. Делая жёсткими пальцами старика узел вокруг запястий своего бастарда и принцессы, король близко смотрел Селите в глаза. Матиуша он, казалось, не замечает. Словно в этом обряде участвовали только они: Стевариус и его юная добыча.