Александр Воропаев - На дорогах четырех королевств

Матиушу Ардо опять предстояло стать эмиссаром и отправиться в Эдинси-Орт к нойону носорогов Бодончару.

– А как же оборона Благодатного королевства, отец? ― спросил лорд Хеспенский.

– Я сам займусь этим. ― Король сидел на троне. Вокруг стояли его знаменосцы, лорды и маркграфы. На всех были боевые доспехи. ― Гнилые Зубы станут нашей крепостной стеной. Стоит только надёжно запереть перевалы, ведущие в Овечьи Холмы. Мы дадим понять уруктаям, что их добыча находится на той стороне, и им придётся довольствоваться тем, что уже попало в их лапы.

Селита смотрела на это со стороны. Женщины стояли отдельно, поодаль от своих супругов и отцов. Не так было заведено у Фюргартов.

Одежды южанок были лёгкие и светлые. Словно предназначенные для того, чтобы подчеркнуть женскую слабость. Они струились по их фигурам, превращая своих обладательниц в хрупкие фарфоровые статуэтки. И такая же невесомая туника была на Селите. Её руки и плечи, даже ключицы были оголены. Ей было неловко, она чувствовала себя раздетой.

– Мой двор перемещается со мной в Руффо, ― говорил король. ― Вам, граф Нефф, придётся поступиться уединением и принять моих знаменосцев.

– Почту за честь, мой король. ― Опустил в поклоне бритый затылок Нефф.

– Я покину вашу вотчину, когда увижу, что перевал Кхадунг надёжно закрыт. Лорд Чеккер отправится к Фортовской щели. От тебя, сэр Горислав, я жду того же. Крепко запри этот перевал. Построй стену, пусть от щели ничего не останется. Сдаётся мне, что через эту дорогу наши горцы ни на минуту не прекращали свои торговые дела с Фюргартовскими Фортами. Даже во время войны. А ведь на землях многоженца расположена подземная цитадель уруктаев Нодгар. Если верить старым хроникам… Скоро узкоухих там будет больше чем камней в горах. Вот почему, лорд Горислав, я даю тебе свою личную гвардию. Действуй быстро.

Оставим на границе с Железным лесом только наблюдателей. С баронами можно договориться. Можно попробовать. Для этого я посылаю к ним лорда Хеспенского. ― Стевариус перевёл взгляд на Матиуша и тяжело помолчал. ― С уруктаями договориться не получится. Если мы не остановим эту заразу в Гнилых Зубах ― мы потеряем всё. Нас заставят отступать до самого Эвага и уцелевших спихнут в море. Придётся учредить новый орден, на манер фюргартовского ордена Закрытых Ворот. Для каждого сквайра и каждого вольного всадника служба в нём станет непременным условием для сохранения своих благородных вольностей.

Король продолжал давать указания. Он подзывал к себе воевод и требовал детального отчёта о состоянии их армий. Подавшись вперёд, морщинистый, с худой шеей в железном вороте кирасы, коршуном сидел Стевариус в своём стальном кресле. На голом черепе горел золотой обод шипастой короны. Губы то и дело складывались в недоверчивую улыбку.

Селита была рада, что стоит далеко. Едва бы она смогла скрыть своё отношение к этому стервятнику.

За спиной Стевариуса на каменной стене была выложена чудная мозаика ― вставший на дыбы белый единорог. Золотыми самородками была выполнены причудливые завитушки хвоста и гривы, корона над настороженными ушами.

Единорог ― символ чистоты помыслов и благородства. Символ, который так не подходил нынешнему представителю Сонетров на троне. Он изобличал короля Стевариуса. Как подданные этого жалкого, жестокого человека не видят этого?!

Матиушу было необходимо отправиться в далёкую миссию немедленно. На глазах у всех матрон и их челяди он должен был попрощаться с Селитой.

Шелестя кольчугой, придерживая рукой меч в строгих боевых ножнах, рыцарь пересёк каменные плиты, украшенные гербами марок Эдессы.

Селита опустила глаза и сделала шаг ему навстречу. Лорд Хеспенский взял её руки в свои ладони.

– Прощайте, моя возлюбленная супруга, ― сказал он мягко. Ни у кого не могло возникнуть сомнений, что лорд произносит эти ласковые слова неискренне. ― Сыновий долг и долг знаменосца обязывают меня расстаться с вами. Оставляю вас хозяйкой в нашем имении. Не горюйте, король обещал окружить мою леди заботой. ― Матиуш наклонился к ней.

Селита судорожно сжала его руки, услышав последнюю фразу, но подставила свои щёки для поцелуев.

– Я буду ждать вас, лорд. Возвращайтесь поскорее.

Конечно, она была обязана так сказать ― за сценой их прощания с интересом наблюдали, но вместе с тем, слова эти были правдивы. Селита осознала, что останется теперь совсем одна. Хуже ― не одна, а на попечении у своего злейшего врага.

Так они расстались. Лорд Хеспенский повернулся и, не добавив к сказанному более ни слова, немедленно направился к выходу, а принцесса Селита, леди Хеспенская, проводила его долгим взглядом.

На следующий день Стевариус отправился в марку Руффо, что лежала в Гнилых Зубах. С ним ехал весь цвет южного воинства: десятки блестящих рыцарей (многие из них с падением короля Винна вернулись из Эдинси-Орта), сотня сквайров и две сотни вольных всадников. С ними были оруженосцы и слуги. Большим обозом ехали мастеровые: каменщики и плотники, собранные из Эвага и ближайших приморских городков по высочайшему манифесту. Длинная вереница подвод катила по дороге к далёким синим горам. В этих горах, в сотнях старых шахт, оставшихся от гномов, добывали своё золото Сонетры. Порою гномьи лазы и проходы встречались в горном теле так же часто, как червоточины, пронизывающие гнилой сыр. Может поэтому, люди назвали эти горы Гнилыми Зубами.

Селита ехала в карете короля.

Это было распоряжение её свёкра.

– Я разделю с вами общество, когда мои члены потребуют отдыха, ― пообещал ей Стевариус в начале дня, ― Надеюсь, что тогда вы развлечёте меня занимательной беседой. Помнится мне, как боек был ваш язычок в ту пору, когда вы были девицей и думали, что стены Капертаума надёжно защищают вас от Сонетров. Я нахожусь в предвкушении. Хочу поскорее узнать, смог ли мой сын обуздать нрав фюргартовской лошадки. Но сначала рыцарский долг. Сначала война, затем женщины. Таков был всегда девиз моих славных предков.

Самые худшие опасения Селиты сбывались. Направившись в поход, король не случайно прихватил из Эвага Благодатного свой трофей. Он был намерен позабавиться.

Чтобы не быть в этой просторной клетке одной, принцесса позвала к себе в кабину единственного теперь человека, которого знала ― служанку из прибрежной виллы Матиуша. Но смуглянка Ти, которая была рабыней от рождения, не решилась войти в королевскую повозку. Она семенила рядом с распахнутой дверцей и умоляла госпожу не губить её. Селита оставила девушку в покое.

И в самом деле, как присутствие рабыни могло окоротить желчного старика? Он уделил бы этому факту не больше внимания, чем наличие любого другого обиходного предмета, уместного случаю.