Борис Батыршин - Ларец кашмирской бегумы

– Сколько можно копаться? Сейчас в тыл отправляются повозки с ранеными, и мы с ними. Паске, – он кивком указал на пилота, по-прежнему сидящего на макушке маршьёра, – передал: меня срочно требует к себе профессор. А в чём дело, не говорит, негодяй эдакий! А я, как видите, шагу ступить не могу!

И стукнул о мостовую прикладом «германки», заменявшей ему костыль.

– Помогите мне дойти до повозки, сажайте барышню, и отправляемся!

Коля недоумённо нахмурился – что это за дела такие, чтобы ради них срывать единственного на баррикаде артиллериста в самый разгар боя? – но расспрашивать не решился. Он послушно подставил плечо и с помощью Николь (девушка притихла и больше не пыталась возмущаться) повёл Кривошеина в конец улицы. Туда, к разношёрстным экипажам, конфискованным для нужд обороны и именовавшимся теперь «санитарным обозом», тянулся с баррикады ручеёк раненых. Кое-как втиснув своих спутников в переполненный фиакр, Коля не вытерпел:

– Алексей Дементьич, только один вопрос…

– Вот что, дружище, раз уж мы с вами из одной альма матер, к тому же и в бою вместе побывали – давай-ка на «ты»! А то как-то не по-русски…

Возчик на высоких козлах щёлкнул кнутом, и фиакр затарахтел по мостовой. Прапорщик трусил рядом, держась за дверцу. Ранец он бросил под ноги Николь, кобура хлопала на бегу по бедру, и её приходилось придерживать рукой.

– Вот вы… ты сказал, что Паске председатель комитета внешних сношений? Но это, считай, министерская должность – почему он тогда управляет маршьёром? Мало ему важных политических дел?

– Какая теперь политика! Всё руководство Коммуны на баррикадах, с оружием в руках! А Паске к тому же… – Кривошеин понизил голос, – … Паске числитсяу профессора в доверенных помощниках. И раз уж говорит «срочно», стало быть, надо торопиться…

Коле до смерти хотелось узнать, о каком профессоре идёт речь? Но вместо этого он спросил:

– А как Паске зовут, если полностью? Нельзя же обращаться к важному лицу по-простецки…

– Паске – славный малый, не обидится! – ухмыльнулся Кривошеин. – Как-нибудь расскажу, какие мы с ним провороты закатывали…

– Всё равно, неловко. – Коля упрямо мотнул головой. – Ты скажи, если не секрет, конечно…

– Какой тут секрет? Паскаль Груссе. Ему двадцать шесть, публицист и… эй, осторожнее, так и шею свернуть недолго!

Коля споткнулся и едва не проехался носом по мостовой. Приятель Кривошеина, пилот боевого шагохода оказался соавтором Жюля Верна – тем самым Андрэ Лори, подарившим мэтру сюжет «500 миллионов бегумы»! А ещё – автором записок, из-за которых он, прапорщик Николай Ильинский, угодил в эту фантастическую передрягу!

Из конца в конец рю де Бельвиль была запружена людьми, лошадьми, экипажами. Все двигались в одном направлении – к фабричному зданию. Если бы не шагоход – их «санитарный обоз» безнадёжно застрял бы в этом потоке. А так, повозки с ранеными без помех проследовали за громыхающим гигантом до ворот, мимо людей, испуганно жмущихся к стенам и храпящих, рвущихся из упряжи лошадей.

Двор фабрики походил на бивак: дымились костры, на узлах и свёрнутых шинелях сидели окровавленные мужчины, старики, женщины с детьми. Вдоль стены стояли пушки, и среди них картечница системы Монтиньѝ с толстым латунным кожухом, скрывавшим связку из трёх дюжин ружейных стволов. По углам двора громоздились штабеля разнообразных грузов. К ним то и дело подбегали люди и, подхватив ящик или тюк, устремлялись к настежь распахнутым дверям, ведущим внутрь.

Распоряжались во всём этом хаосе люди с красными повязками на рукавах. Стоило коляскам вкатиться на двор, один из них подбежал и принялся командовать. Появились носилки, раненых, одного за другим, сгрузили и унесли в здание. Из-за обитых железом створок доносились мерное пыхтение и стук, словно там работал большой механизм. Время от времени раздавался треск, словно от мощного электрического разряда, и дверной проём озарялся лиловыми сполохами. Коля хотел приоткрыть дверь и заглянуть внутрь, но Кривошеин не позволил – ухватил чересчур любопытного юнца за портупею и потащил за собой, в глубину двора. Там, над утыканной битыми бутылками кирпичной оградой остывал, исходя струйками смрадного пара, маршьёр.

Оба пилота уже были здесь. Шарло-жестянщик, вооружившись большим разводным ключом, ковырялся в коленном суставе шагохода, Груссе же беседовал с господином, внешность которого резко выделялась на фоне заполнившей фабричный двор толпы. Энергичный, подтянутый, несмотря на почтенный, лет около пятидесяти, возраст. Ясные глаза прячутся за очками в стальной оправе, костистое узкое лицо украшено острой бородкой. В густой каштановой шевелюре ни следа седины – признак живости характера и склонности к оптимизму. Одет незнакомец в длинный, до колен, сюртук, брюки в мелкую полоску, шейный платок поверх ворота сорочки. Завершал гардероб шёлковый цилиндр, с краями, загнутыми верх на американский манер.

– А вот и они! – обрадовался Груссе. – Я же обещал доставить нашего друга в целости и сохранности – вот, прошу!

– Насчёт целости я бы не рискнул утверждать, – привычно отшутился Кривошеин – Нет-нет, ничего страшного, придавило слегка ногу лафетом. А вот что у вас стряслось? Паске ничего толком не объяснил, и я признаться, встревожился…

Похоже это и был тот самый загадочный профессор, к которому так торопился Кривошеин.

– Стряслось, дорогой Алексѝс, ещё как стряслось… – в голосе «профессора» слышались тревожные нотки. – Арно, наш лучший механик, тяжело ранен.

– Арно̀? Ранен? – удивился «студент» – Зачем он в бой-то полез, на подвиги потянуло?

– Да какие, к дьяволу, подвиги? – махнул рукой Шарло-жестянщик. – У второго маршьёра забарахлил нагнетательный насос, а малыш Тьерри, сами знаете, гайку закрутить толком н е может. Ну, Арно насос наладил и сел на место стрелка, заявив, если чёртова железка снова забарахлит, он что-нибудь придумает прямо на месте. Я не хотел его отпускать, но пришлось – нас Фобур дю Темпль срочно требовалась помощь.

– Да, медлить было никак нельзя. – подтвердил Груссе. – Ещё немного, и драгуны из бригады Сисси́ прорвали бы наши заслоны. Арно и Тьерри подоспели в самый последний момент.

Они отогнали драгун, но и сами нарвались на засаду. Версальцы спрятали в переулке две пушки и, как только маршьёр появился из-за угла – расстреляли в упор. Тьерри погиб сразу, но Арно не захотел оставлять его версальцам – вытащил тело и ползком, на себе, оттащил к перекрёстку. Потом вернулся, чтобы взорвать подбитый маршьёр, но, пока возился с запалом, получил две пули, в спину и бедро.

Кривошеин сокрушенно покачал головой.

– Жаль Тьерри, славный был малый… А что Арно, выживет?