Владислав Конюшевский - Боевой 1918 год. Комбриг

– Не так! Мы отрицаем царскую палочную дисциплину, призывая к осознанной революционной дисциплине!

Я отмахнулся:

– Хрень полная! Не зря ведь я вам сказал про «сознательных бойцов» и свои первые впечатления от встречи с ними! Так что уясните одно – в армии демократии быть не может! Ясно? А то, что необходимая воинская дисциплина дополняется революционной сознательностью, то это лишь увеличивает боевую стойкость подразделения! Это я вам ответственно заявляю, как командир одного из лучших подразделений Красной армии!

Дзержинский скупо улыбнулся (так, наверное, сотни лет назад улыбался сам Торквемада) и, поощрительно кивнув, поддержал:

– Не одного из лучших, а лучшего подразделения. Единственного, награжденного высшим орденом Советской Республики. Но вы продолжайте. Извините, что перебил…

Кивнув, я стал пояснять дальше:

– Что касается офицеров – их у меня вполне хватает. И каждый, прежде чем быть принятым на службу, проходил собеседование со мной, с комиссаром и в некоторых случаях с матросским комитетом. И в основном они все, слышите – все, начинали с рядовых!

Тут хитро сверкнул глазами Сталин:

– А как же Михайловский?

Я, сохраняя серьезность, доложил:

– Виктор Евсеевич Михайловский – бывший поручик Императорской армии. Один из немногих офицеров, что сразу получил взвод под командование, потому что не только являлся воинским специалистом высокого класса, но и по своим морально-волевым качествам быстро был принят матросским коллективом. Заостряю внимание – матросским! То есть с теми, кто офицер о в резал с шутками и прибаутками! Но продолжим… На данным момент он трижды орденоносец. Как и за что был награжден, вы все прекрасно знаете, так как каждый факт был описан в газетах, в частности в «Правде». Сейчас он, помимо основного дела, занят проработкой тактики применения небронированных и легкобронированных пулеметно-пушечных средств в маневренной войне. О степени доверия к нему говорит тот факт, что в случае выбывания из строя командира батальона его место занимает Михайловский. Данное решение подтверждено матросским комитетом и доведено до командования.

Тут я нисколько не соврал, так как оставленный сейчас на хозяйстве Буденный нас рано или поздно покинет. Ему еще конную армию создавать. А Витька от батальона уже никуда не денется. После доклада мрачно обвел всех взглядом и, остановившись на Каменском, обличительно заявил:

– А гражданка Зильберт предлагала Михайловского выгнать из армии. И будь ее воля, так вообще расстреляла бы героического краскома. Просто за то, что он бывший офицер. – После чего, добавив злобы в голос, продолжил: – Вы, твари, вообще соображаете, что творите?

Абрам Захарович прокашлялся:

– Скорее всего, вы с товарищем Розой друг друга не совсем поняли и…

Я перебил:

– Поняли мы друг друга отлично. У меня даже свидетель есть. Вот он – Евгений Берг. Орденоносец. Начинал в батальоне рядовым. Сейчас – командир отделения. И его роль в захвате вражеского бронепоезда тоже очень хорошо в «Правде» описана! Так что этот герой врать не станет. Поэтому – не надо ля-ля!

Ворошилов попытался исправить ситуацию, переобуваясь на ходу:

– Хорошо. Насчет младшего офицерского состава мы готовы обсудить ваши предложения. Но ведь в основном наши опасения были связаны с высшими чинами…

Я ухмыльнулся:

– Полковник Матвеев (тут чуть приврал насчет звания) помначштаба восьмой армии, после освобождения из немецкого плена, служил в батальоне рядовым во взводе обеспечения. Служил и не жужжал! При этом показал себя так, что когда заявление о вступлении в нашу партию подал, то рекомендацию ему дал сам комиссар Лапин! Это показатель? И сейчас он у меня – начальник штаба. А насчет генералов скажу так – их на всю Россию было меньше четырехсот человек. И из-за этих четырех сотен вы хотите угробить всю нарождающуюся Красную армию? Не выйдет! Что же касается обсуждения предложений… Хватит! Вы уже дообсуждались! Еще месяц назад в этих дебатах была поставлена точка. И если вздумаете продолжать, то со всей пролетарской ненавистью заявляю: лично тебе и тебе уши отрежу!

Каменский, поперхнувшись, завопил:

– Товарищи, да что же это такое? Что за варварство? То он нас ножом пугал, теперь уши грозит отрезать. А потом что? На кол захочет посадить?

Жилин хлопнул ладонью по столу:

– Хватит! Хватит предлагать свои идеи товарищу Сварогову! У него и без вас фантазия богатая! Вон – украинские националисты до сих пор толком не могут понять, как именно он уничтожил все руководство ударного корпуса. Ни ран, ни синяков, просто шеи как у курят свернуты! Так что я на вашем месте бы сильно задумался. Тем более что товарищ Чур если чего-то обещает, то всегда сдерживает свои обещания. Об этом уже вся страна знает. И только вы не в курсе!

Я же мрачно добавил:

– На кол? Хм… Что скажу – если ушей не жалко, то хоть задницы пожалейте! – а после паузы продолжил: – Поэтому предлагаю вообще закончить все разговоры по этому поводу. Есть решение правительства. Есть утвержденный устав. И пока Владимира Ильича не ранили, никто из этих хмырей и вякнуть не смел! А теперь что – гидра контрреволюции почувствовала нашу слабость и решила поднять голову? Так мы эту голову снесем в момент! И начнем прямо сейчас!

Насчет «вякнуть» я, конечно, несколько загнул, так как оппозиционеры и при Ленине воду мутили весьма активно. А особенно взвыли после того, как было принято решение, что бывшим офицерам, вступившим в Красную армию на любую должность, еще и доплачивали за последнее звание. Причем вилка была от восьмидесяти и аж до двухсот рублей. Прикидываю, какие по этому поводу в верхах шли дебаты, но победило мнение Жилина, который на пальцах разъяснил, что лучше сейчас платить пару-тройку миллионов в месяц, чем в боях с этими же людьми терять в десять раз больше. Плюс он учел инфляцию, которая показывала, что к началу следующего года счет пойдет не на рубли, а на десятки тысяч, поэтому выплаты превратятся в пшик. Но зато в результате этого маневра мы выиграем необходимое время. «Товарищи» тогда побыковали, но довольно быстро угомонились. Тем более что деньги реально были, так как царский золотой запас жилинцы успели перетащить в Москву.

Но теперь «военная оппозиция» решила, пользуясь случаем, трепыхнуться. Ничего… трепыхалки пообломаем. И думаю, что после сегодняшнего граждане революционеры поймут, что в этом мире есть люди, еще более отмороженные на голову, чем они. Причем – люди действия. Поэтому я и вел себя так, будто в любую секунду могу сорваться, покрошив «врагов» в мелкую капусту. И судя по всему, это получалось хорошо, так как после моих слов даже сам Дзержинский несколько взволновался: