Владислав Конюшевский - Боевой 1918 год. Комбриг

В общем, мужиков я убедил. Удалось даже отбиться от их требований взять с собой побольше людей. Смысла в этом не было, так как одиннадцать автоматов на ближней дистанции, если надо, создадут такой вал огня, который местным и не снился.

А потом мы вдвоем загрузились на корабль. Парни же поплыли (хм, не поплыли, а пошли…) в Таганрог на нанятой фелюге. Оттуда в одном поезде, но раздельно, добрались до Ростова. И теперь я парней, смеясь, называл «лошадьми», так как в военной администрации города затребовал теплушку, аргументируя требование именно наличием у меня четвероногого транспорта. Ну а дальше просто дело техники. Автоматчики тайно проникли в вагон, двери прикрыли – и вот мы уже второй день в пути.

Пока я курил, ребята организовали перекус, тронувший меня за плечо Чендиев отвлек от медитативного процесса созерцания:

– Командыр. Пошлы кушат.

Да-да. Оставить абрека в Севастополе не получилось. На Магу не действовали никакие аргументы. Хитрый «чех» за это время обеспечил самыми разнообразными ништяками весь свой аул (там, по-моему, и на ближайшие окрестности хватило), по этому считался в горах весьма уважаемым человеком. Прямо как в той песне – «Тофик умный и отважный, потому что деньга накопил». Хотя, в отличие от фольклорного «Тофика», смелости Магомеду реально не занимать. Да и польза от него вроде и незаметная, но вполне ощутимая. Поэтому жестко приказывать оставаться в расположении не стал. Просто пояснил, что в Москве нам точно никакие трофеи не светят. Что у нас, скорее всего, получится исключительно карательный рейд. Но Чендиев отреагировал в своей неожиданной манере:

– Наказат тэх, кто на Тшура коса сматрэл, это хорошо. Точно надо с тобой иду! Твой враг – мой враг.

Вот и вышло, что в столицу нас едет в общей сложности пятнадцать человек. Все входили в подразделение охраны. Причем каждый отобран лично и скрупулёзно. Мне ведь с этими ребятами очень долго (как я надеюсь) по всему земному шару таскаться. Поэтому при вербовке учитывалось всё – и общая авантюрность характера, и привычка держать язык за зубами, и решительность действий в сложной обстановке, и умение работать как в группе, так и в одиночку. Да там все качества перечислять запаришься. Но самое интересное (тут уж я сильно постарался), что парни, даже в нашей пропитанной самой различной агитацией атмосфере, оставались достаточно аполитичными. Даже где-то циничными. Однозначно присутствовала личная преданность командиру, а вот в остальном… Для ребят «своими» могли быть и офицер, и боец красного отряда, и простой обыватель. То есть при общении с людьми они смотрели не на классовую принадлежность, а на суть человека.

Хотя в каждом из бойцов эта жилка – жить и судить об окружающих по справедливости – изначально присутствовала. Вот тот же Федор Потапов с Демидом Носовым и остальными приятелями-дембелями пришли на помощь практически незнакомому человеку, помогая мне завалить охреневших от безнаказанности анархистов на станции.

Но, наверное, надо представить всех. Помимо Берга, Потапова и Носова, было еще трое студентов. Михаил Федосов, Алексей Журба и Дмитрий Потоцкий. При этом вся троица из Киевского политеха. Федосов с механического отделения, а Журба с Потоцким с инженерного. Свалили из Киева к родителям в Ростов, когда «небратья» объявили о создании своей республики. Точнее, когда на небольшом митинге в институте схлестнулись с апологетами идеи украинства. Где в бурной дискуссии и доказали их неправоту. Панове, собрав зубы с пола, мрачно пообещали устроить месть. Студенты, не став дожидаться осуществления обещанного (тем более что националисты просто избиением бы не ограничились), покинули город.

Потом уже, в Ростове, наслушавшись моих выступлений, записались в батальон. Где я их и приметил. Парни – оторви да выбрось! Как их за все художества раньше не выперли из института, не представляю. Может, потому что они, при всем своем бардачном отношении к жизни (чем сильно напоминали современных мне студиозов), были очень грамотными ребятами? Во всяком случае, уже сейчас хлопцы советом и руками активно помогали в модернизации нашей техники при работе на заводе.

В «ближниках» охраны присутствовал и бывший офицер. Подпоручик из драгун – Андрей Василенко. Виртуоз сабель ного боя, у которого и мне было незазорно поучиться владению длинноклинковым оружием. А то с ножами давно могу обращаться, но вот с саблями как-то не приходилось… Два моремана-сигнальщика: Вячеслав Соболев с Иваном Кутиковым, тоже пришлись в тему. Сильные и ловкие будто пришли не с железных коробок, а с парусного флота, где постоянно по вантам бегать надо. При этом Кутиков, без всяких модификаций, обладал ночным зрением, почти не уступающим моему.

Еще была пара крестьянских парубков из казачьих станиц – Леха Пузякин (худой и длинный парняга с широкими словно лопата ладонями) и шустрый, словно капелька ртути, Богдан Ерема (если что Ерема – это фамилия). Ну а завершали «чертову дюжину» Борис Ивлеев – рукастый паренек с Путиловского, которого я выделил среди пришедших к нам людей Лапина, и Сергей Приштин (в девичестве Соломон Рубинчик) – «дважды угнетенный». Серега получил это прозвище, потому как относился к выкрестам. Папа его, исходя из каких-то внутренних убеждений, внезапно решил сменить веру и, забив на Тору, перекинулся в православие. Вот и получилось, что их семью сначала гоняли в местечке – за превращение в гоев, а потом, после переезда, их же гоняли в городе, но уже как жидов. В результате чего Сергей вырос крепким, драчливым, но не сломленным. У человека был один минус – к евреям Приштин относился просто с огромным предубеждением. Но умел сдерживать порывы души, поэтому прижился.

Что еще сказать за охрану? С ними я дополнительно занимался практически каждый день, и бойцы получились – огонь. А главное – мы все как-то даже мыслили на одной волне, что в целом тоже сильно способствовало душевному равновесию. Нет, у меня все подчиненные в батальоне просто орлы, только вот за ними, как и за любыми солдатами, надо постоянно присматривать, дабы чего не учудили. Но это вполне понятно и привычно. У нас в Афгане с личным составом та же фигня происходила. Нет, не в бою. Там косяков практически не случалось. Зато по возвращении в расположение… Толпа молодых мужиков, пусть даже в умат уставшая после выхода, способна на такие выходки, что уму непостижимо. Не зря говорят – солдаты те же дети, только с большими членами. Вот мы и куролесили, доводя своих офицеров до седых волос. Разумеется, не нарочно, а вследствие отсутствия мозгов и присутствия огромного шила в заднице.

Но с десятком охраны все получалось несколько по-другому. С ними взаимоотношения строились, словно с офицерской группой спецназа. Нет, и они учудить могут, но в меньшей степени и с гораздо меньшей частотой. Во всяком случае, окоп для «стрельбы стоя с лошади» рыли всего два раза.