Денис Игумнов - Стальной Кваки

– Как он выглядел?

– Кто? – Увидев, что я готов продолжить воспитательную работу, парень затараторил: – Лысоватый такой, мелкий, с пузом. На еврея похож.

– Аааа, – протянул я, и ударил недобровольного информатора в челюсть. Мне стало всё ясно…

Лысого еврея я знал. Единственный в своём роде скользкий тип. Таких совпадений не бывает. Он работал менеджером группы «Дыра», в которой солировала – кто бы думали? – Кортни, конечно, моя старая знакомая шлюха Кортни. Она, решив подстраховаться, натравила на меня этих наркоманов, чтобы они меня, как следует отдубасив, подложили на рельсы, в аккурат под проходящий поезд. Отличная задумка – свидетелей нет, и конец истории с убийством-самоубийством Курта, а у Кортни всё схвачено. Ха ха ха, ха ха… Как бы не так.

Пришлось мне ещё раз посетить тот дом. Моя милашка Кортни до сих пор там обитала: её не смущал тот факт, что она живёт рядом с местом смертоубийства. По проторенной дорожке перебравшись через забор, я забрался на второй этаж; отжав замок, вскрыл балконную дверь. Найти её спальню оказалось парой пустяков – во сне она довольно громко сопела. Наверняка легла в кровать в перманентном для неё состоянии нестояния. Для встречи с ней я прихватил с собой маску клоуна Пеннивайза: люблю разнообразие, особенно – в клоунах. Тушка Кортни с задранной на ней ночнушкой лежала на животе, зарывшись головой в чёрные простыни, отсвечивая срамом и голыми пятками, бликующими в свете, падающим из окна от оранжевой пушистой головки уличного фонаря. Мне оставалось, достав скотч и надев маску, перейти к сладкому.

Драл я её со всей своей нерастраченной любовью ко всем лживым сукам на свете; так увлёкся, что из двух главных её рабочих дырок потекла кровь. Фу, не хватало ещё, чтобы она меня инопланетной чумой заразила. Впав в состояние бешенства от вида её крови, хорошенько ей наподдал. Убивать не стал, сдержался. Хотел, чтобы она осознала своим плоским мозгом ядовитой ящерицы, что ко мне лезть не стоит. Её смерть принесла бы много проблем: копы, проснувшись, начали бы поиски убийцы. Живая, получившая сполна, осознавшая ошибку Кортни для меня нужнее.

Простыни мокрые от крови, безвольно распластанное на них тело – я доволен, почти физически удовлетворён, не хватило самой малости. Стоя в дверях, прежде чем уйти, я обозревал пастельное поле боя.

– Дорогая, если тебе понравилось, можешь ещё раз попробовать достать меня. Я с удовольствием закончу то, что начал сегодня.

Само собой, она мне не ответила, скотч мешал, да и после моих кулаков не до разговоров, но уверен, Кортни меня поняла.

Прекрасным солнечным утром следующего дня я отправился в беззаботное путешествие. Мне требовался отдых, я хотел как следует оттянуться, помастурбировать на океан, позагорать, побаловать себя фруктовыми коктейлями. Честно говоря, не очень-то я и устал, но кто знает этих трахнутых музыкантов. Мало ли что у них на уме…

Нападение произошло, когда его ждали меньше всего. Группировка Крутова на трёх машинах возвращалась из подпольного казино на загородную базу. Отец им даровал выходной, они повеселились, а теперь пришла пора возвращаться. Большая часть бойцов порядочно нагрузились. Егор Клещёв, как действующий спортсмен, не пил, но и он ничего не успел сделать. После взрыва, перевернувшего головной автомобиль, в котором сидел Егор, застрочили пулемёты. Оглушённый Егор успел, открыв дверь, вывалиться наружу, сделав всего два выстрела из пистолета. Дальше затылок треснул и сознание накрыли помехи.

Клещёв не видел, как расстреливали его товарищей, он в это время плавал в густом тягучем чёрном забытьи. Бандиты из конкурирующей с Крутовым ОПГ устроили засаду на него, а вместо главаря получили гору трупов рядовых бойцов и пару мёртвых бригадиров. Единственным из двенадцати крутовских пацанов, кто выжил, оказался Егор. Хреновая лотерея. Лучше бы его убили.

Приходил в себя Егор мучительно долго, то всплывая на поверхность булькающих непонятными звуками размазанных на сером холсте пространства мутных, скользящих мимо образов, то вновь погружался в пучину тягучей трясины – не дающий дышать. Наконец очнувшись, он, открыв глаза, осмотрелся. Егор сидел, привязанный к железному стулу, в плохо освещённом помещении. Судя по характерным запахам ГСМ, плававшим в воздухе, как радужные пятна бензина в дорожной луже, и покрышкам, лежащим у стен, на которых висели полки, заполненные инструментами, баллончиками с герметиками, краской, Егора привезли в гараж. Наверняка, частный гараж, принадлежащий кому-то из захвативших его в плен бандитов. Предусмотрительно из гаража вывели машины, убрали всё лишнее, могущее помешать допросу. И то, что Егору предстоит пережить допрос, он не сомневался. К стулу, прикрученному болтами к бетону, его приковали, а не привязали. Как ни напрягал мышцы Егор, освободиться ему не удалось. Тело не слушалось: ныли плечи и икры, разламывалась от тупой боли голова, но Егор продолжал работать над путами, не теряя надежды освободиться. Возможно, в конце концов, это ему и удалось бы, если бы у него в запасе было достаточно времени. Времени у Егора, к сожалению, не оставалось, слишком долго он валялся без сознания.

Пойманную на загородном шоссе зубастую рыбку в садке подземного гаража выдерживали в течение шести часов. Прошла ночь, наверху встало ласковое июньское солнце, проснулись птицы, а за Егором пришло зло. Где-то заскрежетала железная дверь, послышались низкие, словно и нечеловеческие, голоса: в гараж-мастерскую спустились четверо мучителей во главе с маленьким крепышом в белом халате. Среди сопровождавших его рослых бандитов, одетых в пиджаки и лёгкие куртки, их предводитель выглядел настоящим карликом. Подойдя к Егору, четверо мордоворотов встали вокруг него, а белый халат, приблизившись вплотную, заглянул в лицо и обрадовался:

– Проснулся!? Вот хорошо! Ну давай мы тебя сейчас полечим, – урод, пообещав Егору лечение, два раза слюняво причмокнул. Видно, идея «лечения» ему самому ужасно нравилась – возбуждала аппетит.

Отвечать на такое приветствие Егор не нашёл нужным, знал он таких упырей, последнее слово всегда оставалось за ними. И морда мерзкая, как у гоблина, – нос, сплюснутый в утиный клюв, толстая кожа, покрытая сетью красных капилляров, прямоугольные глазки, карие с грустно опущенными внешними уголками, практически отсутствующие брови и рот – самое выразительное, яркое, что выделялось на квадратном лице дознавателя, был огромный, в мясистых, ярких, будто густо накрашенных розовой помадой, мокрых губах. При каждой фразе, произносимой Гоблином, он причмокивал, как кровосос при виде пульсирующей на шее ребёнка синей жилки.