Валерий Атамашкин - Македонский

– В смысле ЭТО? Ты про то, что я попал в игру?

– Нет никакой… ИГРЫ, – замотал головой Аристотель.

Само слово он и то с трудом выговаривал.

– Харе гнать, – я вымерил его взглядом.

– Нет ничего того о чем ты говоришь, царь.

– Ладно. Проверяешь, значит… я тебе че нуб какой? Нормально разговаривай.

– Я честен с тобой, владыка. Мне ничего не известно об игре.

– А о прокачке тебе известно? – хмыкнул я, улыбаясь и полагая что он меня вокруг носа водит. – Типа так и будем ходить с ксифосами, как вы их тут называете, с пельтами? Если я правитель и мне надо с кем-то воевать, то хочу оружие, которое разом сможет стирать с лица земли целые страны. Ядерная бомба, там. Говори, как ее достать?

– Ядерная бомба? – поежился Аристотель.

Я выставил перед собой руку с открытой вверх ладонью.

– Смотри сюда. Бабахнет так, что ничего в живых не останется, – я врезал кулаком сверху по ладони. – Ядерный взрыв! Большой огненный гриб…

Видя, как впитывает мои слова Аристотель, я самодовольно хмыкнул, полагая, что старик выложит мне все на блюдичке. Аристотель оперся о изголовье кровати, а затем даже присел на ее край рядом со мной.

– Значит, у тебя были видения, Александр. Ты видел оружие Богов. Значит это правда, Белый остров… – Аристотель запнулся, покраснел, схватился за хламис, принялся размахивать тканью, будто веером, воздуха старику явно не хватало. – Это чудо! Я знал!

Я рассчитывал на другой ответ. Ладно. Похоже с ядерной бомбой облом, а я раскатал губу.

Аристотель же пребывал в эйфории от услышанного, то и дело повторял, что он верил и знал, а я закрепил его веру и доказал, что старик прожил жизнь не зря. Я же уставился на чашу, наполненную маслинами, стоявшую на столе рядом с кроватью. Задумался.

– Слышь, старый, так кто меня отравил? Антипатр?

– Это не важно… – сказал Аристотель. – Не понимаешь, что здесь происходит, какая идет игра? Ты породил гидру. Если отрубить у нее голову, то на ее месте вырастет другая, поэтому казнь Антипатра ничего не решит, а поспешность приведет к бунту, а это меньше всего нужно нам.

– Нам? – от возмущения я закашлялся. – Мы это Николай Второй?

– Нам, Александр! – с легкостью повторил старик.

Мы долго смотрели друг другу в глаза.

– На утро назначен совет и тебе надо выспаться, прежде чем солнце покажется на небосводе, – Аристотель было двинулся к дверям, но остановился, бросил взгляд на разбитую чашу в дальнем углу комнаты, ту самую в которой подали вино. – И еще, не груби с вином, оно сыграет дурную шутку… – старик еще с минуту молча постоял у двери, затем отодвинул засов и вышел, махнув рукой на прощание.

.

Глава 2

***

Как и говорил Аристотель, военный совет собирался рано утром. Я завтракал в своих покоях, когда в дверь постучали и сообщили, что полководцы ожидают своего повелителя в зале. Оставалось догадываться, как эти люди продрали глаза в такую рань, ведь еще ночью они ужрались вдрызг. Не исключаю, что попойки для греков не редкость и бывалым соратникам Александра Македонского не раз приходилось проводить советы после пиров. На совете же предстояло принять арабских послов из Тхаджа, о прибытии которых стало известно вчера.

Я заканчивал завтрак и с любопытством рассматривал мозаику на потолке, которая «оживала» вчера на пьяную лавочку. Спальня Александра Македонского, ставшая моей спальней, завороживала до глубины души. Покои заставили предметами роскоши с особым изяществом и вкусом. Выделялись статуэтки древневосточных божков, вырезанные из слоновой кости, аккуратные миниатюрные фигурки тигров из черного камня. На стене у изголовья кровати висела карта мира громадных размеров, сшитая из составных кусков плотного пергамента. С любой точки в комнате без труда читались названия городов и рек на древнегреческом. В других местах стены украшали шкуры леопардов, к этим хищникам у царя имелась особая страсть. На столе стояло чучело орла, а в дальнем углу покоев в глаза бросалась висевшая на стене голова здоровенного тигра, замершая в хищном оскале. Шкуру быка постелили возле окна. Я даже ради интереса ознакомился с «историей» каждой из шкур и система выдала где и когда Александр Македонский кончил ту или иную тварь.

Дополняли убранство комнаты многочисленные предметы декора из золота, серебра и драгоценных камней, как подставки под винные кубки и дискосы.

Однако, безусловной изюминкой царских покоев была та самая мозаика, на которую я пялился за завтраком. При наведении на нее своего «суперзрения», всплывала надпись:

«Александр Великий в Персии».

Художник неизвестен.

Художнику, создавшему произведение, выпала великолепная возможность отразить детали эпического сражения в мельчайших подробностях. Мозаика состояла из множества частей, величина каждого элемента была не меньше тридцати сантиметров в длину и ширину, по сути, представляя отдельную тщательно прорисованную картину. По сюжету войско Великого Македонского штурмовало неизвестный персидский город-крепость, на поле боя развернулась ожесточенная схватка. В крепости персов, огражденный высокой стеной с башнями и целой кучей хорошо прорисованных защитников укрылся царь Дарий. Войску Македонского не удавалось взять укрепление и расправиться с царем, но, судя по задумке художника, в момент ключевого перелома к сражению присоединялся воспаривший над полем боя Александр, то есть я. И я должен был переломить ход сражения. Художник постарался на славу, на лицах сражающихся замерли страх, ярость, гнев и все то, что только может испытать человек в бою. Лицо персидского владыки отражало ужас, когда как лицо Македонского светилось уверенностью, верой в победу, в себя и в собственное несокрушимое войско.

Я, наконец, закончил с завтраком, отставил дискос на стол и вытер руки о недоеденный мякиш хлеба. Пора на совет. Я был полон решимости выполнить задание, хотя до сих пор не понимал механики игры, но решительно разбирался с лором, оказавшимся весьма и весьма насыщенным на персонажи. И во втором случае совет военачальников оказался как нельзя кстати – там я мог ближе познакомиться с людьми, поддерживающими меня и одновременно увидеть тех, кто выступает против.

Я поднялся с кровати и вышел из покоев. На пороге ожидали телохранители царя. Эти люди, которых насчитывалось семь человек ни на шаг не отходили от дверей царских покоев, дублируя дворцовый караул. Командовал ими Пердикка, уже знакомый мне прежде. Зная, что от этих людей не избавиться и с их присутствием придется мириться, я в знак приветствия кивнул им и тут же выклянчил у одного из них ксифос. Свой меч я благополучно оставил на пиру, а без оружия сейчас как без рук.