Кирилл Светланов - Происки Чёрного древа

«Я не понимаю, дед», – прохрипел Игер, но петля задушила его слова. Невыносимый жар ударил в лицо, когда столб огня взвился из-под ног проклинающей Чёрное древо толпы. Множество ртов одновременно распахнулись в едином нечеловеческом крике. Горящие недавним азартом глаза лопнули под натиском пламени. Волосы и одежды, ярко вспыхнув, прогорели за пару мгновений. Кожа дымилась, трескалась и обугливались, пока огонь безнаказанно ласкал тела неистово визжащих людей.

– Ты убил нас! – донеслось из толпы, утопающей в горящей земле, – ты убил нас всех…

«Я не виноват», – Игер, крепко стиснув зубы, попробовал освободиться из объятий петли, но сдался, когда увидел свои ладони, на которых засохла тёмная кровь.

Под землёй день и ночь схожи, словно близнецы. Койка проводила Игера на службу жалобным скрипом. С верхнего яруса спрыгнул мальчишка лет тринадцати. Большие зелёные глаза внимательно изучали Чёрное древо, пока тот натягивал сапоги.

– Идём, – наигранно грубым голосом произнёс парнишка и с силой потянул Игера за рукав, – Лексорк поручил мне проследить за тобой.

– Как тебя зовут? – Чёрное древо сонно покачал головой и потёр сухие глаза.

– Аригер, – мальчишка поудобнее закатал рукава огромной для худенького тела серой куртки, заправленной в подвязанные верёвкой широкие штаны, – следуй за мной, солдат.

Сегодня факелы ярче освещали помещение лазарета, а между некоторых коек протянули верёвки, на которых подвесили плотные шторы, отделяющие отдыхающих солдат от больных жителей. Крепкая вонь неизвестных Игеру трав сражалась с запахом болезни, пота и человеческих испражнений.

– Странный старик что-то варит в котле, – прерывистым басом прокомментировал Аригер, когда они дошли до баррикады, – твоё место на этом посту. Белигер приказал не пропускать никого, кроме солдат. Держи свой арбалет на взводе, Игер.

Хмурый человек по имени Азурган стоял на другой стороне баррикады. Около сложенных друг на друга мешков, деревянных ящиков и железных бочек, служащих в качестве укрытия, посапывали, крепко обняв короткие копья, ещё два солдата. Чёрное древо прислонился плечом к холодной стене. Мальчишка Аригер спустился вниз по насыпи и скрылся во тьме.

– Бедный мальчик, – пробурчал Азурган. Его незаряженный арбалет валялся под ногами. Он провёл пятернёй по слипшимся от пота угольно-чёрным волосам, – ты можешь ещё немного поспать, щенок.

– Не хочу, – Чёрное древо аккуратно положил свой арбалет на набитый землёю мешок, – меня зовут Игер.

– Солдатам без разницы, чьё тело будет шипеть на костре, – Азурган плюнул на насыпь и вытер мозолистой ладонью рот, – ты и старик напрасно пляшете здесь.

– О чём ты говоришь? – Игер стиснул зубы и сильнее прижался к стене.

– Сам знаешь, – фыркнул солдат, отмахнувшись рукой, – из ваших стараний ничего не выйдет.

– Но мы попробуем, – парировал Чёрное древо, – отчаянная попытка лучше бездействия.

– Нет, щенок, – заклокотал Азурган, хлопнув ладонью по мешку, – ты видел умирающих людей? В их глазах больше нет страха. Только безразличие. Большинство смирилось со смертью, но тут приходите вы. Глупцы со слепой надеждой в мешке.

– В этом нет ничего плохого, – тихо просипел Игер, устремив взгляд на тёмные пятна крови у подножия насыпи.

– Есть. Умирать с надеждой на жизнь гораздо больнее, чем смиренно уйти к Солнцу, – утробно прорычал Азурган и пнул кончиком ботинка спящего солдата, – вот увидишь, щенок.

Чёрное древо слабо покачал головой. К насыпи вышел Белигер Ядовитое море, поддерживая под руку пожилую женщину с бледным лицом. Он одобрительно кивнул Игеру и ушёл в глубь лазарета. Разбуженный солдат занял позицию Азургана, который с гулким мычанием грохнулся на подстилку у баррикады:

– Карауль, спи и давись холодной кашей, но никогда не покидай свой пост, – с закрытыми глазами причитал он, – вот увидишь…

Мерзкий холод впитывался в кожу. Ноющая боль поселилась в ногах и спине. Вскоре красно-оранжевые круги настенных факелов начали расплываться в глазах. И голова отяжелела. Время от времени из темноты туннеля выходили изнеможённые солдаты. Лазарет стремительно заполнялся больными женщинами, мужчинами и детьми. Чёрное древо внимательно следил за происходящим, иногда щипая себя за подбородок, чтобы прогнать сон. Вернулся Лексорк. На шее солдата засохла тёмно-бардовая полоса, за правым ухом волосы слиплись от крови. Он улыбнулся Игеру, кивнул дозорному и скрылся за шторами лазарета.

Заросший густой бородой мужчина в рваных обносках осторожно подкрался к самому подножию насыпи. Пара маленьких сверкающих глаз пристально изучала баррикаду. Заметив незнакомца, Игер подскочил на месте, опустив руку на арбалет. Пришелец испарился в темноте туннеля.

– Народ начинает что-то подозревать, – Лексорк передал напарнику Чёрного древа небольшой котелок, – скоро за баррикадой соберётся целая толпа.

– На тебя напали? – неуверенно поинтересовался Чёрное древо, затем проглотил ложку густой каши с кусочками овощей и запил водой из фляги.

– Безумец ударил меня палкой по голове, – Лексорк кончиками пальцев коснулся раны за правым ухом, – просто царапина.

– Ты убил его? – Игер затаил дыхание, другой дозорный с причмокиванием облизнул ложку и потрепал за плечо спящего Азургана.

– Я простил его, – улыбнулся Лексорк и прикрыл глаза, – кто знает, сколько близких он потерял за последний месяц? Мне жаль этих людей, Игер, ведь большинству из них приходится гораздо хуже, чем мне. Они теряют своих родных, своих любимых.

– А где твоя семья? – Чёрное древо вздрогнул, утопив глаза в утоптанной земле, – прости, Лексорк.

– Ничего, Игер, – солдат протянул котелок с кашей бубнящему проклятья Азургану, – родителей я никогда и не видел, а единственная возлюбленная ушла со странствующим торговцем в город Сердце. Кому нужен обычный солдат с тремя пальцами на руке? Но всё это к лучшему. Ложись спать, Игер. Постоянные дозоры, быстрый сон и плохая еда быстро лишат тебя сил.

Вскоре все дни слились в один поток. Чёрное древо двигался от холодной стены, на которую опирался при дежурстве, до измятой подстилки. Он не видел ничего, кроме бесконечного туннеля, тёмных пятен крови у подножия насыпи и посеревших лиц солдат в серых одеждах. Чёрное древо настолько привык к настенным факелам, что усомнился в существовании Солнца. Он подружился с прерывистым сном, свыкся с однообразной пищей, однако, словно от резких порывов ледяного ветра, его бросало в дрожь от могильного эха, навещавшего лазарет из глубин Сатанитового грота. Плач безысходности, тихие рыдания подземного городка, от которых всё сжималось в груди.

Сомнения Азургана не иссякали. Он с презрением смотрел на больных, приведённых солдатами в лазарет. «Страдания его матери повиснут на твоих плечах», – выплюнул солдат, когда мальчишка Аригер принёс на руках пятилетнего ребёнка с побледневшим лицом.