Кристофер Руоккио - Демон в белом

Множество капсул стояли открытыми. Пол был усыпан осколками стекла и пластика. Ксенобиты не видели нужды прибираться. Медицинские трубки, шланги и спутанные провода свешивались из разломанных яслей подобно кишкам мертвых машин, и мне сразу стало понятно, откуда взялся бедняга со стола. Я подкрался к ближайшей открытой капсуле, чтобы ее осмотреть.

– А почему нет крови? – спросил у нас солдат, и его голос в холодном воздухе прозвучал очень тонко.

Я взглянул на него из-под темной челки. Голос был мне незнаком. Кто-то из группы Паллино? Лично я знал только солдат первой центурии Первой когорты.

– Ты, наверное, новенький? – сказал я ему, надеясь, что замечание не будет воспринято как ехидное или снисходительное.

Солдат промолчал.

– Бледные сливают криораствор, перед тем как достать тела. Когда они голодны, им плевать, жив человек или мертв. – Закончив объяснение, я стиснул зубы и выпрямился.

– Они ждут, пока не сольется реактив, и этого им достаточно, – добавила Сиран.

– Обнаружены тела! – раздался голос из соседнего прохода.

«Или то, что от них осталось», – подумал я.

Прямо в проходе лежали полусъеденные и разложившиеся тела с исковерканными конечностями и посеревшими костями.

– А куда подевались головы? – спросил кто-то.

Голов действительно не было.

– Так нельзя обращаться даже с врагом, – тихо прокаркал один из немногих оставшихся с нами ирчтани.

– Живых не меньше, чем мертвых, милорд, – сообщил солдат, осматривавший капсулы у стены.

Я не ответил, лишь склонился над истерзанными, гниющими трупами, лежавшими у ног. С трудом подавил желание прикрыть нос и рот, снова надеть маску. Я не должен был отводить взгляд. Солдат был прав. Десятки яслей для фуги остались нетронутыми. Сотни. Эти устройства были сконструированы так, чтобы поддерживать автономное питание даже тогда, когда системы корабля отказали. Они могли работать десятки лет – и, по всей видимости, работали.

– Паллино, – отвернулся я, поднеся запястье к лицу, – мы их нашли.

– Живых? – Голос Паллино прозвучал из проводника под ухом четко и ясно, как будто мой друг стоял рядом.

– Довольно много. Возможно, даже большинство. Бледные вытаскивали их по мере необходимости.

Весьма эффективный способ пиратства. С таким уловом они могли жировать – в буквальном смысле, – пока не прилетит следующий.

– Как корабль? – спросил я.

– Они слили топливо с варпа и субсветового, но аварийные батареи в порядке. Жизнеобеспечение функционирует. Запасы воздуха в норме.

Никаких сюрпризов. Сьельсины не были дураками и не собирались сидеть на нескольких сотнях килограммов свободного антилития. Они либо перекачали его в собственные резервуары, либо слили летучую антиматерию в космос.

– А вооружение?

Паллино замешкался с ответом. Я услышал, как он выкрикнул команды своим людям и умолк в ожидании ответов.

– Почти все отключено. Палубные орудия, кажется, не тронуты, а вот все, что помощнее, свинтили. Магнитные антиматериальные пушки, ракеты…

Словно придавая его словам весомость, корабль вздрогнул. Вдали как будто бы прогремел гром. Вероятно, «Тамерлан» начал обстреливать планетоидную оконечность сьельсинского корабля.

– А лучевые пушки?

– Не могу сказать. Оборудование вроде бы на месте, но…

– Выясни, – приказал я, не убирая левую руку от лица.

– Милорд!

По тону солдата я не понял, зовет он меня или ругается. Я опустил руку, прервав разговор с Паллино, хоть и по-прежнему слышал голос хилиарха в ухе. Говорившего я отыскал за углом и остолбенел. Мои глаза невольно вытаращились, зубы стиснулись, к горлу подкатил ком. Я его проглотил. Сплюнул.

У дальней стены кубикулы располагались компьютерные консоли, сенсорные панели и голографические проекторы, следящие за тысячами упокоенных в этом ледяном мавзолее людей, но на них я не обратил внимания. Между консолями и длинными высокими стеллажами-сотами был промежуток в пять ярдов шириной. С одной стороны выстроились пять погрузчиков, предназначенных для транспортировки яслей для фуги, а посередине…

Посередине…

Существует легенда, согласно которой Земля в глубокой древности была не одной планетой, а двумя. Действительно, на древних картах можно увидеть два шара, плотно прижимающиеся друг к другу. На одной стороне – старый мир с Римом, Багдадом и Цинем, а на другой – так называемая терра инкогнита, и соединяются половины лишь тонкой полоской моря. Полагаю, что это лишь символическое изображение, и Земля, как бы ни утверждала Капелла, всегда была такой же планетой, как все остальные. Тем не менее рассказывается, что люди нашли этот узкий путь в новый свет. Они плыли в поисках богов, золота и, как я однажды упоминал, вечной молодости – которой так и не нашли в земных водах. Однажды они прибыли в город у озера, что был крупнее всех известных городов, но и ужаснее. Его жители ели детей и приносили жертвы небесам.

Я почувствовал ужас сродни тому, что испытали древние исследователи в том кровавом городе. Как они стояли, окруженные следами жертвоприношений, так и я сейчас стоял у своеобразного алтаря.

Мы нашли пропавшие головы.

В промежутке между консолями сьельсины возвели черный обелиск. Он возвышался на двадцать футов, а в ширину у основания был в три человеческих роста.

Он был из костей. С великой осторожностью человеческие черепа сложили рядами один на другой; на некоторых еще оставались клочки кожи и волос, растрескавшиеся и пожелтевшие кости были покрыты бурыми пятнами давно засохшей крови. Черепа были скреплены металлическими прутьями и связаны инопланетными шелковыми нитями. Пустые глазницы бдительно смотрели во все стороны. Чтобы возвести такой монумент, понадобились сотни черепов. С шелковых нитей свисали полоски ткани, разукрашенные сьельсинскими символами. Разобрать их я не смог, но сразу вспомнил бумажные молитвенные таблички на ветвях деревьев в Саду Кхарна.

Молитвенные таблички.

Каким богам молились эти существа?

Ответ был мне известен. Сьельсины поклонялись Тихим, в чьих заброшенных залах и тоннелях они эволюционировали, перестали быть дикими хищниками, живущими во мраке под пропитанной радиацией атмосферой своей планеты.

– За это их ждет смерть, – пообещал я, сжав кулаки. – Клянусь Землей. – Впервые в жизни я поклялся Землей всерьез. – Сколько осталось?

– Чуть больше семи тысяч, – ответил мне солдат, мельком взглянув на зловещий монумент и консоли.

Семь тысяч. Это означало, что погибло около двух тысяч. Я попытался убедить себя, что это хорошие новости, но пустые глазницы черепов по-прежнему глядели на меня с немым укором.

«Ты опоздал», – словно говорили они.