Дэвид Джерролд - День проклятия

Когда их мудрость снисходит на нас, мы обязаны принимать смертельно опасные решения, исходя из их теорий, и надеяться, что они не ошибаются. Они действительно не ошибаются - иногда, - чтобы поддерживать нашу веру в их непогрешимость.

- Знаешь, это я уже слышал. Старо. Каждый лейтенант проходит через такое. - Дьюк взглянул на часы. - Идешь точно по расписанию.

Он отшлепал меня и был прав. Конечно, прав. Опять прав.

Я совсем запутался. Голова шла кругом.

- Дьюк. - Мой голос сел. Злости больше не было; она ушла, как сок из выжатого лимона. - Дьюк, я не знаю, что делать. Правда. Теперь все звучит для меня, как те бессмысленные голоса, о которых я говорил. Понимаешь, я больше не смогу подчиняться ничьим приказам. Если никто не знает, что делать, Дьюк, а я в конечном итоге несу ответственность, то я не должен сомневаться в себе. Но я сомневаюсь, вот и следую приказам - не потому что так безопаснее, а потому что ничего иного не остается! Однако и это не срабатывает. Люди по-прежнему гибнут - по моей вине. Я даже не был знаком с экипажем того вертолета. Я не знаю, как их звали…

- Вулфмен и Уэйн.

- Они погибли из-за меня. Что бы ты ни говорил, это так!

- И что же из этого следует? - осведомился Дьюк.

- А то, что мне это не нравится.

Заявление неосновательное, но, по крайней мере, правдивое.

Дьюк выслушивал излияния молча, с непроницаемым лчцом. Сейчас он посмотрел на меня как-то необычно.

- Я хочу кое-что тебе сказать, Джим. - Он вздохнул. - Что тебе нравится, а что не нравится, не имеет никакого значения. Я знаю, что тебе не нравятся даже мои слова, но все-таки послушай. Есть дело, которое надо делать. И ошибки при этом неизбежны, нравится тебе это или нет.

Дьюк замялся, подбирая слова. Глаза его затуманились. Когда он заговорил снова, голос звучал спокойнее.

- Я знаю, это нелегко. Всегда было нелегко и будет. Ты думаешь, я не прошел через это? Мы снова переживаем Пакистан, но теперь я понимаю, как глубоко можно вляпаться в дерьмо. Хочешь знать, что такое настоящий идиотизм? Почти вся наша тактика заимствована у войны, проигранной двенадцать лет назад. Вот уж действительно идиотизм… - Он пожал плечами. - Но, так или иначе, мы снова вернулись к исходной точке: у нас есть дело, которое надо делать.

- Не знаю, - возразил я. - Не уверен, что смогу работать и дальше.

Я не смел поднять глаза на Дьюка.

- Джим, не будь болваном. - В голосе Дьюка зазвучали металлические нотки. - Все прошли через это. Я. Шорти. Ты будешь ошибаться, по-другому не получится. Не ошибается тот, кто ничего не делает. Но ты не имеешь права из-за ошибок устраняться от дела.

- Ты не понял.

- Тогда ты не замечаешь очевидного. Если бы мы отправляли в отставку каждого мужчину и каждую женщину, когда-либо совершивших ошибку, то в армии США не осталось бы ни одного офицера. Меня, кстати, тоже

- Да, но из-за моих ошибок гибнут люди…

- Из-за моих тоже. - Говорил он спокойно, но взгляд его был суровым. - Ты возомнил себя монополистом?

Я промолчал. И так уж выставил себя круглым идиотом - зачем усугублять?

Дьюк поставил стакан на стол.

- Послушай, Джим. Дело в том, что любая ошибка - это лишь еще одна возможность ее исправить, а вовсе не дубинка, которой следует колотить самого себя. Это еще одна возможность узнать что-то новое. Демобилизуют только за настоящий провал - если ты понапрасну загубил жизни. Те пилоты - Уэйн и Вулфмен - знали о риске и пошли на него добровольно.

- Они доверились моему заключению.

- Я тоже доверился. Ну и что?

- А если в следующий раз это будешь ты?.. Дьюк пожал плечами.

- С таким же успехом это можешь оказаться и ты, Джим. Я должен доверять тебе. Ты должен доверять мне. Такова работа. Ну как? Будем продолжать жалеть себя или поработаем, как раньше? А может, ты больше не хочешь уничтожать червей?

- Не задавай глупых вопросов.

- Отлично. Будем считать, что сегодня ты научился проигрывать, собираться и идти дальше. Зачтем это как часть стажировки на капитанское звание. Ту часть, когда учатся брать на себя ответственность за решения, приносящие вред.

- Они приносят вред… - Я уже понял, что скажу глупость, но все-таки договорил: - А я не знаю, что делать.

- Ничего, - ответил Дьюк. - Здесь ничего нельзя поделать, Джим. Надо просто повторять без конца, пока не перестанешь. И не стоит драматизировать. Избавь меня от слез и соплей. Я видел их не раз. И выразительнее твоих. - И уже более мягко он добавил: - Я знаю, что ты совершаешь трагические ошибки, Джим. Я бы волновался, если бы этого не было. Постарайся твердо усвоить одно: совершать такие ошибки естественно.

К своему удивлению, я заметил в его глазах сострадание. И почувствовал… благодарность.

- Спасибо. Я отвел глаза.

- Это все? Ты мне больше ничего не хочешь сказать?

Я покачал головой.

- Нет, по-моему, все сказано. - Я допил виски и подумал, а не налить ли еще. Сегодня вечером стоило бы напиться. Только я знал, что это не поможет. Да и надо кое-что переварить на трезвую голову. Проклятье! Кажется, я становлюсь чересчур практичным. - Ладно. - Я вздохнул и придвинул стул к другому терминалу. - Полагаю, лучше мне набросать план следующей операции. В конце концов, мы доказали, что можем доставать их живыми.

- Подожди, Джим. По-настоящему плохих новостей ты еще не слышал,

Я оторвал пальцы от клавиатуры.

- Дела еще хуже? Он кивнул.

- Нас отзывают.

- Весь отряд?

- Нет. Только тебя и меня. Вертушка уже выслана, будет здесь через час.

- Куда летим? В Денвер?

- В Окленд,

- Окленд?! Какого черта мы не видели в Окленде?

- Мемориальный центр Гертруды Стайн. И многое другое. У тебя час на сборы. Будь на взлетном поле в 22.30. Инструкции получим в воздухе,

Дьюк собрался уходить. Я не мог скрыть досаду

- Но… я хотел отправиться на озеро Хатти!

- Если это тебя хоть немного утешит, Джим, я тоже. Он смял свой стакан и, выходя из комнаты, бросил в корзину. Стакан пролетел мимо и откатился в угол. Я отправил его в мусор. Чтоб они там все провалились!

В. Как хторране называют Сан-Франциско?

О. Пицца.

В. Как хторране называют Орегон?

О. Натуральные продукты.

В. Как хторране называют Южную Калифорнию?

О. Фруктовый салат.

Смири гордыню и не считай себя умным, пока ты не прошел испытание Тьюринга [1] .

Соломон Краткий

Вертушка на час опоздала, и прошел еще час, прежде чем мы поднялись в воздух. А потом оказалось, что почти над всей Ютой свирепствует весенняя гроза, и пилот решил обойти ее с юга. Так что Калифорния ожидалась только к рассвету.

Единственным чтивом на борту была тетрадка с инструкциями, да и то неполными. Чтобы прочесть их, хватило двадцати минут. Там содержалась только общая информация и ни единого слова о задании. Ничего нового для себя я не обнаружил: заражение червями шло быстрее, чем мы их уничтожали.