Дэвид Джерролд - День проклятия

Я ухмыльнулся, зная, что угадал.

- Нет, - улыбнулась в ответ Флетчер. - Я хочу, чтобы вы оставили страх, ярость и равнодушие за границами круга. Но что в таком случае вы будете делать?

Я пожал плечами:

- Ничего, наверное.

- Не ленитесь думать. Что вы можете сделать, избавившись от обезьяньих реакций?

Я снова пожал плечами:

- Начну развлекаться.

- Абсолютно верно. Когда обезьянам ничто не мешает, им остается только это. И начинаются игры: бизнес, женитьба, заседание Конгресса - что угодно. Сложные игры сложно устроенных обезьян. Итак… Теперь вы понимаете, что должны сделать, оказавшись там?

- Придумать игру для обезьян и кроликособак.

- Значит, поняли. Это, и только это. Если вам понравится играть вместе, то контакт возникнет сам собой.

- Да, я понимаю. Честное слово, понимаю. - Меня восхитило, что все оказалось так просто. - Я должен оставить дома ружье, армейские замашки и даже исследовательский интерес. Должен пойти туда просто-напросто как обезьяна, которой хочется поиграть, так?

- Примите мои поздравления. - Флетчер просияла и пожала мне руку. - Как главный медицинский эксперт операции признаю вас годным к выполнению задания. Вы - лучший шимпанзе армии Соединенных Штатов.

Она вручила мне банан.

- Только банан? - изумился я. - А как насчет самки?

- Это, Джеймс, проходят на старших курсах.

В. Как хторране называют человека, принимающего ванну?

О. Бульон с фрикаделькой.

Каждая новая любовь - всегда первая.

Соломон Краткий

Завершающее собрание членов экспедиции началось в 18.00.

Полковник Тирелли, доктор Флетчер, доктор Ларсон, еще три научных сотрудника, которых я не знал, две женщины из съемочной группы, пять наблюдателей, три эксперта, непосредственно участвующие в операции, шесть пилотов, два программиста, два оператора «пауков» и команда огневой поддержки. Целая толпа!

Дел было немного - даже доктор Флетчер согласилась с этим. Мы познакомились с прогнозом погоды, сузили круг мест возможной высадки - окончательный выбор сделаем завтра утром, - а потом всем предложили задавать вопросы. Вопросов тоже было мало.

После этого полковник Тирелли спросила, не раздумал ли кто-нибудь участвовать в операции. Все строго добровольно, и, если кто-то желает выйти из игры, он должен сделать это либо прямо сейчас, либо конфиденциально обратиться к Тирелли после совещания.

- У вас есть время, - она взглянула на часы, - до 21.00. Заверяю вас, что люди в запасе есть, поэтому не считайте себя обязанными участвовать в операции. Будет опасно. Хорошенько все взвесьте. Если я ничего не услышу до девяти часов, значит, вы решили окончательно и бесповоротно. Всем понятно?

Все закивали.

- Ну, тогда, похоже, все. Хотите что-нибудь добавить? Никто не хотел.

- Отлично. Спасибо и спокойной ночи! Плотно пообедайте, пораньше ложитесь и хорошенько выспитесь!

Большинство направились к выходу, а я подошел к председательскому столу. Полковник Тирелли о чем-то тихо беседовала с двумя пилотами. Как воспитанный человек, я отошел в сторонку и подождал. Закончив, Лиз подняла голову и увидела меня.

- Что у вас, Маккарти?

- Могу я поговорить с вами конфиденциально? Ее глаза затуманились.

- Вы решили отказаться?

- Нет! Просто мне…

- Если это не касается завтрашней операции…

- Это касается того, что может повлиять на завтрашнюю операцию.

Я изо всех сил старался придать тону многозначительность.

- Гм. Подождите минутку. - Она передала блокнот одному из адъютантов и провела меня в пустой кабинет. Закрыв дверь, она оперлась о стол, сохранив между нами довольно большую дистанцию.

- Ну, что у вас? - спросила она с вежливым, но чертовски холодным выражением лица.

Я почувствовал, что краснею.

- Мне… Я по личному делу, но для меня оно действительно важно. Что происходит?

Она удивленно заморгала, не сообразив, о чем я говорю.

- Я вас не понимаю.

- Мы назначили встречу, помните? Вы, я и самый большой омар Западного побережья. Я про разговор там, в вертушке… И теперь я не знаю, говорили вы серьезно или… у вас случайно вырвалось?

Лиз заметила чернильное пятнышко на руке и стерла его большим пальцем. Не глядя на меня, она процедила:

- Что я люблю, так это конкретные вопросы. - Она сунула руки в карманы и посмотрела на меня. - Послушайте, Маккарти, все, что я сказала в вертушке, - правда. Вы очень милы и, вероятно, хороши в постели. К тому же вы лейтенант, а у лейтенантов, насколько мне известно, постоянная эрекция. Иногда это удобно, но в основном - нет. Ваша беда в том, что вы думаете не тем органом. Пожалуйста, не надо. Он создан для другого.

Мне захотелось спросить: «Кто вы на самом деле и что вы сделали с Лизард Тирелли?» Но вместо этого я просто сказал:

- Означает ли это, что?..

- Означает. - Она взглянула на часы. - Разве у вас не назначено еще одно совещание сегодня вечером?

- Да, запланированы какие-то консультации…

- Ну, так и отправляйтесь.

Ее лицо было совершенно бесстрастным.

Растерявшись, я все-таки сумел сообразить, что дальнейший разговор - лишь пустая трата времени. Покачав головой, я прошел мимо нее и обернулся на пороге.

- Ничего не понимаю. И уж точно это не прибавит мне завтра уверенности.

- Простите меня, Маккарти, но все получилось так, как должно было быть.

- Да, конечно. - Я закрыл дверь.

Одно слово - полковники! Никогда их не понимал. Флетчер я нашел в конференц-зале.

- Послушайте, что касается этих консультаций… Она покачала головой:

- Я не ваш консультант, Джеймс, и ничего общего с этими консультациями не имею.

- Я хочу сбежать с них. Нет настроения… Лицо Флетчер напряглось.

- Вы пойдете на них, и прямо сейчас! - Она повернулась к своему ассистенту. - Джерри, проводи лейтенанта Маккарти вниз и проследи, чтобы он попал куда следует.

Я помнил Джерри Ларсона еще по Денверу. Сейчас он немного похудел и подстригся, приобретя более интеллигентный вид.

Мы спустились на три лестничных марша (пешком было быстрее), миновали вольеры (четыре червя), прошли через отдел несистематизированных образцов и попали в оранжерею. Воздух в ней был приторно-сладким. За толстым стеклом росли рядами пурпурные и красные растения.

- Видели такое создание? - Ларсон показал на бесформенный черный куст, в рост человека, с рваными волосатыми листьями, напоминающий кучу грязного белья. - Он может передвигаться, правда очень медленно. Мы называем его волочащимся кустом. Питается падалью. Не думаю, что он опасен, но на всякий случай мы его изолировали.

- А это что?

Я указал на противоположную сторону. На полках над столом стояли яркожелтые и красные цветы.

- О! - воскликнул Ларсон. - Их мы назвали цветочной мандалой. Вам надо взглянуть поближе. Видите эти соцветия? Каждое состоит из сотен, а может, тысяч миниатюрных цветков.