Макс Мах - Времена не выбирают

– Нет, – нехотя признал раввин.

– Ну, значит, я единственный за сто с лишним лет, – улыбнулся Маркус. – Даже больше. Для Мозеса врата открылись всего один раз, а я их открыл два раза: когда туда шел и когда обратно.

– Ты молодого Мозеса искал? – спросил Шулем, который хоть и был тем еще типом, но дураком все-таки не был. Связал концы с концами. Сообразил.

– Я его нашел, – кивнул Маркус, не без удовольствия наблюдая за тем, как корежит его собеседника. – Но искал я не его. Я искал кого-нибудь из потомков Давида Дефриза, брата Мозеса. Ну и еще Моше просил меня найти и принести кое-какие бумаги Мозеса. Их я тоже нашел и доставил. Целых два ящика книг и бумаг.

– Так вот откуда… – Шулем фразу не завершил, потому, вероятно, что наконец понял – Маркус не врет.

– Это не все, – сказал Маркус, который не хотел, чтобы сохранились хотя бы какие-нибудь недоговоренности, оставляющие место сомнениям. – Это не все. Я тебе, Шулем, сейчас еще кое-что скажу. Уж об этом ни Гиди, ни Ора знать никак не могли. Я не уверен даже, знаешь ли об этом ты сам.

– О чем?

– О том, как «эвен» влияет на своего «избранного».

– Знаю, – хмуро ответил Шулем, который уже наверняка догадался, что услышит теперь.

– Ну и слава богу! – улыбнулся довольный Маркус. – Знаешь – значит, поймешь. Я этот «магендовид» носил всего ничего, пять месяцев с небольшим, но на мне потом лет десять все заживало как на собаке.

И тут он споткнулся. Вот вроде бы только что говорил совершенно спокойно, а тут… Его как кипятком обдало, и сердце сжало мгновенным спазмом. А в ушах зазвучал хрипловатый грудной голос Зденки…

«Ты что же, Влк, ничего не помнишь? – спрашивала Зденка наклоняясь над ним, лежащим на койке армейского госпиталя. – Странно. Но, если так… Тебя расстреляли каратели Санчеса. Вместе с другими пленными… Ты хоть помнишь, что попал в плен? Нет? Н-да. Это называется ретроградная амнезия. Они, Влк, не знали, кто ты такой, и расстреляли тебя вместе со всеми. Ты удивительно живучий сукин сын, Макс! Просто фантастически живучий. Пуля в грудь – это почти неизлечимо, но… Вас не закопали, просто бросили у дороги. Ты пролежал там несколько часов, истекая кровью, на жуткой жаре, но выжил. Тебя нашли твои люди. Искали и нашли, притащили ко мне. Но ты был уже никакой. Уже ТАМ, понимаешь? Почти. И вот ты опять выкарабкался, и теперь все будет хорошо. Ты страшно живучий, Влк… И везучий тоже».

Это случилось осенью сорокового в Мексике…

Ему потребовалось несколько секунд, чтобы справиться с волнением. Все-таки он был уже слишком стар для таких игр, в которые задумал теперь играть. Стар. Старик.

«О господи!»

– На мне все заживало как на псе, – повторил он, взяв себя в руки. – Может быть, совпадение, конечно, но мне ведь уже девяносто семь – при моей-то жизни! – и я все еще на ногах. Тоже совпадение?

– Авраам Авину [84]принес «эвен» из Ура, – тихо, почти шепотом сказал рав Шулем. – Он прожил сто семьдесят пять лет, а Исаак – сто восемьдесят.

– Не надо пересказывать мне Тору, [85]– предложил Маркус. – Я ее и сам читал.

– А на меня он не действует, – признал Шулем. – Никак.

– Вот об этом я и пришел с тобой говорить, – тихо сказал Маркус.

– Ты хочешь получить «эвен»?

– Да, – кивнул Маркус. – Подожди! В тридцать четвертом, после всего, я вернул «магендовид» дяде и постарался забыть о нем навсегда. Это было не мое дело, Шулем, и у меня не было никакого желания этим заниматься. Семьдесят четыре года я молчал и не делал никакой попытки вмешаться, но времена меняются, и сегодня я пришел к тебе и говорю: Шулем, прояви мудрость и отдай «эвен» мне.

– Почему теперь? Потому, что пришел молодой Мозес?

– Да, – твердо ответил Маркус.

– Что это меняет?

– Многое. – Маркус внимательно посмотрел на Шулема и кивнул. – Хорошо, я объясню. Мозес нам не враг, – сказал он, секунду помолчав. – Но у него свои интересы, а у нас свои. Ты уж мне, Шулем, поверь, я такие вещи понимаю лучше тебя. Мозес очень непростой господин. И друг его тоже, – добавил Маркус после паузы, вызванной необходимостью отдышаться. – И за ними обоими стоит огромная сила. Тебе это не нужно, Шулем. Это мое поле, но ты уж поверь, – повторил он. – Перед той силой, что стоит за Мозесом, и Франция, и Германия, и Русская империя – ничто. Ты видел их снаряжение? Мне Гиди кое-что рассказал… У нас такого нет и не скоро будет.

– Ты думаешь?..

– Не знаю, – покачал головой Маркус. – Может быть, и нет, но кто знает наверняка? Покойный начальник французского Генштаба… Ты его, вероятно, не помнишь, да и не знал. Его звали Де Рош. Так вот, Де Рош как-то сказал, что Генштаб, у которого в сейфе не лежит план войны с адом, на случай, если черти вдруг начнут вылазить из-под земли, такой Генштаб не стоит ломаного гроша. Мысль понятна или надо объяснять?

– Понятна, – задумчиво кивнул рав Шулем.

– Тогда, собственно, все, – грустно усмехнулся Маркус. – Единственный, кто реально может сейчас что-то сделать для нашей с тобой страны, это я. А мне, если не забыл, девяносто семь лет, и я одной ногой уже за бортом. Продолжать?

– Не надо, – покачал головой Шулем. – А теперь помолчи, мне надо подумать.

Шулем откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. О чем он думал, Маркус мог только догадываться. В конце концов, угадать ход мысли глубоко религиозных людей – непосильный труд даже для опытного разведчика. Чтобы их понимать, надо быть одним из них, а так мартышкин труд – пытаться думать, как они. Возможно, впрочем, что Шулем молится, но и это было не очевидно.

Молчание длилось долго. Возможно, что и целых полчаса но Маркус даже на часы не взглянул. Зачем? Торопи не торопи время, оно идет так, как идет. А ждать Маркус умел. Научился за свою долгую и непростую жизнь.

– Хорошо, – сказал наконец Шулем, открывая глаза. – Ты меня убедил.

Он расстегнул верхнюю пуговицу пижамной рубахи и снял через голову цепочку с висящим на ней камнем в форме «магендовида».

– Держи, – сказал Шулем. – Но помни, что это не мое и не твое. Это древнее наследие, и принадлежит оно всем и никому в отдельности.

– Запомню, – кивнул Маркус, принимая цепочку из чуть подрагивающих рук старого раввина. – Спасибо. Ты правильно сделал, Шулем. Бог тебя не забудет.

– Не знаю, – вздохнул Шулем. – Возможно. Ладно, – махнул он рукой. – Сделано! Но это не все.

Он неожиданно улыбнулся Маркусу и даже, кажется, как будто подмигнул.

– На этот раз, Маркус, – он впервые за весь разговор назвал Маркуса по имени, и это о многом говорило, – на этот раз тебе стоит знать больше, чтобы не совершить, не дай бог, ошибки.

– Ты дашь мне прочесть записки рава Мозеса? – искренне удивился Маркус.

– Дам, – кивнул Шулем.

– Когда?

– Сегодня утром, если мы, конечно, сможем удрать от твоего изверга Вайса.