Константин Логутов - Друг

Я взглянул на Сему. Морально раздавленный большинством, он недовольно бурчал что-то себе под нос, уткнувшись в свой смарт. Конечно, он не согласится добровольно лететь на Кассид, да и вообще служить Содружеству. Он рано лишился родителей, расстрелянных в гражданскую войну, чудом избежал детских коррекционных лагерей, куда сгоняли для перевоспитания всех детей противников нового режима. До тринадцати-четырнадцати лет Сема жил со старшим братом, отморозком похлеще того же Базиля, вскоре лишился и его. Брат его работал где-то в управлении военной милиции, откуда был выгнан за превышение полномочий и за тяжесть проступка сослан на Титан. Там он и загнулся через полгода, о чем известила запоздалая похоронка.

В коридорчике вагона раздался шум, и к нам завалился, пробираясь через полосу вытянутых ног, посыльный солдатик из соседнего с Крабовым плацкартного отделения. Покрутив головой, он увидел мое выглядывающее с верхней полки лицо.

– Лейтенант Правко? – вежливый кивок с моей стороны. – Майор Крабов приказывает собраться через пять минут в его отделении для ежедневного собрания, – дождавшись повторного кивка, солдатик затопал дальше по вагону в поисках остальных взводных.

Что-то сегодня раньше, чем обычно, комбат еще не собирал нас до ужина.

– Слух, Гирь, а шо, че-то важное, раз так рано? – очередной глупый вопрос сержанта Козлова не особо удивил.

– Да, Петруха, что-то важное, – терпеливо ответил я, слезая с полки.

* * *

Великая равнина. Огромная, необъятная, непознаваемая. На Земле конца XXII века тяжеловато найти пустынное место – трудности с перенаселением, обрушившиеся на Землю в последние годы, заставили человечество обживать и безжизненные пески Сахары, и ледяные пустоши Антарктиды. Но вояки вкупе с ФСБ постарались на славу: километров на пятьдесят вокруг КУТЛа, как уверял меня Крабов, нет ни единой души, каждая травинка и стебелек находится под наблюдением лиц, отвечающих за это головой. Даже мышь не проскочит, как хвастал в поезде майор. Впрочем, шансов выбраться отсюда не больше…

Что за пораженческие настроения, солдат! Будь оптимистичней, сделай, как говорил отец, «морду лопатой» и радуйся жизни! Старательные вояки убрали всю ржавую радиоактивную технику и прочий мусор с контролируемой территории, чтобы не мешала работе радаров и спутниковых систем. Зато сейчас степь такая, какая была, наверно, до Третьей Мировой: дикая, ровная, первозданная – настоящий луговой океан под голубым небесным покрывалом с редкими прорехами белых облаков. Иногда, ближе к вечеру, пробегал легкий ветерок, лаская в лучах заходящего солнца пожелтевшие и отцветшие травинки, заставляя, быть может, в последний раз наслаждаться летним теплом и светом. В полном смысле зимы, с сугробами и вьюгой, здесь не бывает – не тот климат – но температурная разница ощутима, особенно для растительного мира.

КУТЛ – это учебно-тренировочный лагерь, специальный центр подготовки космопехотных подразделений. Космическая пехота, как отдельный род войск ВКС, возникла одновременно с переносом театра боевых действий на пространство Солнечной системы и участвовала во всех колониальных конфликтах XXI и XXII веков. В многочисленных локальных войнах за независимость внеземных колоний выработались и основные принципы космического десанта, являющегося неотъемлемым элементом космопехоты.

И вот мы здесь. Прошло полмесяца, как мы прибыли сюда. Почти ровно две недели, как колонна грузовиков, груженная штрафниками со всей страны, приехала в эту пустынную местность с непонятной, меняющейся изо дня в день погодой. Не такая уже пустыня, какая была в Халкабаде, но и не совсем степь, где мы пересаживались на маглев – что-то среднее в субтропической полосе, с периодически встречающимися оазисами густой растительности. В распределительном городке нашу владивостокскую компанию разделили, разбросав по окрестным КУТЛам. Крабов из Артёмовских оставил в батальоне только пятерых: меня, Сему, Козла, Атаса и Драпу. Совсем ненормальных, в их число попал и придурок Фил, увезли на машинах в соседние лагеря, дифференцировав по своим каким-то признакам. Семе пришлось поутихнуть, всё-таки перспектива отправиться на космическую стройку Титана его пугала еще больше. Но длилось это спокойствие недолго.

В ночь на третий день после приезда Семен тихо ткнул меня в бок:

– Гиря, я сваливаю отсюда. Хана здесь всем будет, – прошептал он.

Как сейчас помню темноту, длинные ряды коек казармы, и решительное, отчаявшееся лицо Семена с испуганными глазами.

– Ты чего, Сем, совсем сбрендил? – остатки сна моментально выветрились из головы. – Раньше надо было бежать, из поезда прыгать, в крайний случай… Не дури!

– Я не буду служить убийцам моих родителей, – гневно бросил Семен. – Слушай, Гирь, бежим со мной, очкую я че-то один, – в его голосе раздались просительные нотки.

– Нет, Сем, делай что хочешь, но я не побегу, – твердо сказал я. – И тебе, кстати, не советую. Вспомни, я хоть раз неправильный совет давал?

Секунду-две он пристально смотрел мне в глаза. Затем встал.

– Как хочешь, я всё решил, – ответил он. – Прощай, Фёдор Григорьевич, – затем ушел.

Я снова упал на подушку, долго лежал и колебался, слушая, как Семен неумело старается незаметно выйти из казармы. Уверен, не только я один заметил его исчезновение в ту ночь… но никто его не остановил. Зря, наверное…

На следующий день, вечером в начале двенадцатого Крабова вызвали на блокпост Первой Линии – внешнего периметра лагеря. В этот момент я ошивался неподалеку от офицерского домика и вызвался его отвезти. Мы приехали, Крабов приказал ждать в машине, но через пару минут позвал на пост.

– Посмотри сюда, – глухо сказал он и указал рукой вглубь дежурки, где обычно принимают продовольствие в лагерь.

Преисполненный самых мрачных ожиданий, я пошел туда. И увидел Семена вновь. В ободранном камуфляже и с тремя рваными красными дырками на теле. Глядя в такое знакомое мертвое лицо друга, я спросил про всё дежурного.

– А кто их разберет, в темноте-то? – пожал тот плечами. – У нас приказ стрелять без предупреждения, мало ли какой шпион проберется. Вот мы и прошлись крупнокалиберкой разок-другой, чтоб для верности, – он взглянул на часы и засуетился. – Ладно, ребята, забирайте тело и уезжайте. В полночь сменка…

Вот так. Этого человека, кроме ночной смены, ничего не волнует. И то, что сегодня они пристрелили солдата, которого, по идее, должны охранять от любопытных глаз, не волнует тоже. Вот такая веселая у нас система. Черт, черт, Семе-ен!!!

– Он не виноват, Фёдор, – Крабов сочувственно сжал плечо, – он шкурой за охрану отвечает. Чуть что, и его самого в штрафники, «на мясо». Вот и стараются…