Алексей Захаров - DEFCON-1. Белый фосфор

– Чего разорался? – Полусонным, трескающимся голосом спросил Туз, смотря на чем-то взволнованного Шкета.

– Трэвис за тобой послал, сказал, что срочно. – Голова полыхнула болью, будто в костер закинули дров.

– Меня одного?

– Ещё Шестипалого и Вилли.

– Шестипалого? Передай ему, чтобы заканчивал гнать самогон из дерьма и еловых иголок. Башка по швам трещит. – С этими словами, Туз вернулся в свою тусклую конуру, а Шкет испарился где-то в коридоре.

Возле коптящего огонька Туз нашел свою кобуру и надел ее на пояс. Кобура была поясной и к ней ещё шел ремень-патронташ. К сожалению, в комплекте не было ковбойского стэтсона и значка шерифа. Хотя Туз не жаловался. В кобуру удобно улёгся «смит эн вэссон 586». Ствол из нержавейки, деревянные накладки на рукояти. Пределом мечтаний Туза был армейский «хай пауэр», знакомый ему со временем службы. Но именно поэтому он и был мечтой. А в реальности приходилось довольствоваться тем, что есть.

Внутренние часы били 3-4 часа утра. Окно было закрыто листом свинца и отодвинув его в сторону, конуру обдало теплым светом из мастерской напротив. Говорят, что жилье спартанцев отличалось аскетичностью и отсутствием излишеств. Чтож, конура Туза могла бы ввести в удивленный шок любого спартанца по уровню аскетичности. Комната два шага в длину и три в ширину, кроме койки у окна, ящика рядом с ней, рюкзака в углу возле двери и рукомойника из бочки под бензин ничего не было. Стены обиты тонкими листами свинца, тускло поблескивающими в пламени такой же тусклой свечи. И все. Но это было всяко лучше общей казармы, в которой проживало большинство местных обитателей. Туз присел на койку, обхватив голову руками. Что за бред!? Какого хера!? Как после вчерашней попойки ему приснился кошмар?! Причем это уже не в первый раз. Началось все как-то не заметно, но точно не давно. Сорок градусов самодельного самогона, десяток скуренных самокруток и все- он в дрова. А дровам кошмары не снятся. Им вообще ничего не снится. А тут….

Все ещё пошатываясь от недосыпа, Туз доковылял до рукомойника, закатал рукава, и вдавил висящий с его дна болт в верх бочки, и он ощутил, как прохладная влага побежала по кистям. По левому предплечью вода катилась тонкими струйками, не встречая каких-либо препятствий, глухо капая на бетонный пол. А вот на внешней стороне правого предплечья они извивались, скатывались не достигая локтя. Все из-за огромного, чуть-чуть выпирающего, словно земляной вал, бледно-розового рубца, с многочисленными прожилками, жадно тянувшими свои концы будто щупальца, желая сожрать ещё больше здоровой, неповрежденной плоти. Вообще у рук Туза была тяжёлая судьба. Сотни переломов и растяжений по детству, а потом рваные раны от осколков гранаты на обеих кистях. С обеих сторон ладоней сейчас выступали шрамы. Возле мизинца и безымянного на левой руке, на правой- возле среднего и указательного. Он собрал ладонь в «лодочку» и умылся. На губах он тут же ощутил тонкий привкус металла с нотками нефтепродуктов. На бочку он примастырил треснутое, круглое зеркало заднего вида. Кожа как будто усохла, идеально облегая череп. Щеки впали от хреновой диеты, резко выступали скулы. Нос, как водится, искривлен. Чёрт, кажется, даже дети, рождённые в это время, все будут иметь кривые носы уже по наследству. Хотя, это будет меньшей из проблем, но мы отвлеклись. Туз долгое время не стригся и сейчас длинные, не мытые патлы черного цвета спадали ему на безжизненные, будто обесцвеченные глаза, с отёками под ними, и на плечи. Баню топили раз в неделю, а мыло из свиного жира и золы было далеко не самым лучшим. Чёрт, да само мыло найти та ещё проблема! Так что думаю, можно простить Тузу его лёгкую нечистоплотность. Капли глухо падали на пол. Туз подошёл к окну и приоткрыл тонкую ставню из свинца. Тьма на улице никак не помогла установить более точное время и Туз, вновь закрыл окно свинцом, погасил свечку и вышел из комнаты в коридор склада запчастей, на котором он жил. Коридор не освещался и Туз полагался исключительно на свои глаза, привыкшие к тьме. Дойдя до конца коридора, Туз толкнул плечом скрипящую, ржавую дверь и в нос ему ударил ночной холод, влажность мороси, запах ели и дым костра.

Фолсон- Хиллз. Сколько Туз уже здесь? Кажется, тогда ещё шел снег, когда он добрался сюда на своем «шеви». Сейчас снега не было, но очень сильно похолодало, а значит скоро придет зима. Получается, около 9-ти месяцев он здесь. Фолсон-Хиллз было скорее общим названием территории, чем поселения. Небольшая горная цепь на юго-западе острова Эдстоун, 51-ого штата Соединённых Штатов Америки. Фолсон-Хиллз не единственные горы на острове, взять ту же гряду Браунстоун, с высотой в почти четыре километра и шириной почти с половину острова. Чего, чего, а гор в Эдстоуне всегда хватало. Поселение выживших голову особо не ломало и назвали они себя Фолсон. Заброшенный ещё в 1890-х годах шахтерский городок вернулся к жизни 3 июля 1969-ого года, когда мир ослеп от атомных вспышек, оглох от звуковых волн, сгнил от химического оружия и испепелился от ядерных ударов.

Двенадцать однотипных, деревянных сараев, снаружи укрытых слоем камней, асфальта и самодельного цемента, внутри все облицовано свинцом. Территория очерчена частоколом. Фолсон лежал в тени безымянной высоты, в которой находилась заброшенная угольная шахта. Сейчас ее приспособили как убежище на случай серьезных радиационных бурь. Чуть восточнее шахты и ниже ее, в пещере находилось горное озеро. Конечно, оно фонило выше нормы, но сейчас всё трещит в опасной близости к красной зоне дозиметра. В пещере гнали самогон и обустроили небольшую нарколабораторию. Меню было скудным: мет, травка и курево из того, что нельзя курить, но всем наплевать, грибы. Что? Товар ходовой в нынешнее время, а после ядерной войны и радиационного заражения местности живность и растения особо не повыращивашь. Для этого нужны специальные фермы и теплицы, желательно под землей, нужно наладить производство, чтобы хватало и самим и на экспорт. А это было по карману разве что Бухте или Сейбр-Ринг. Да и по крайней мере, Фолсон не занимался работорговлей, как например банда «Мясников» или любые другие бандиты по всему острову.

В ночной тьме он различил перед собой размытые черты казармы. Лишь два прожектора возле ворот разгоняли плотную завесу ночи. Сараи стояли друг напротив друга, а между ними шла широкая колея грязи и камней. Туз развернулся вправо и медленно направился по ней к радиостанции, Трэвис всегда был там. По правую руку стояли продовольственные склады, схроны с медикаментами, оружейная и общий гараж, частично уходящий под землю. По левую руку две казармы на пятнадцать человек и пародия на лазарет. Радиостанция была в самом конце колеи, величественно возвышаясь над остальными сараями металлическую башню с антеннами. Ещё за десяток метров до нее, Туз углядел подмигивающий оранжевый огонёк самокрутки.