Сергей Алексеев - Кольцо принцессы

Он еще не спустился до самого дна, но уже почувствовал отвращение к этому месту и внезапный приступ стыда: не дай Бог сообщат родителям, что он пьяный застрелился на помойке! Вот будет им позору! А слух обязательно пойдет, поползет и останется в умах навсегда…

Он сел на кучу мусора и стал перебирать в памяти все, что удерживало или могло еще удержать его в этом мире. Родители само собой, служба, авиация — после того, как и на чем он летал, даже космические корабли выглядели самодельными детскими игрушками…

Шабанов окончательно протрезвел и понял, что сидит на свалке не для того, чтобы застрелиться, а чтобы найти причину жить в этом мире.

И она нашлась, как только он вспомнил Заховая и пилотку, по-гусарски брошенную ему в лицо. Ведь точно, застрелись — такого наплетут вокруг! Припомнят драки-поединки в суворовском, а депутат Госдумы будет в восторге от его смерти! И вообще, пуля в лоб, это слишком примитивно и гнусно, особенно на трезвую голову. Если уж стреляться, то водку надо брать настоящую, монопольную, а не сучковский самопал. Умирать надо красиво, не на дуэли с подлым особистом: во-первых, мастер тайных дел — человек не благородный по своей сути, и устраивать поединок с ним пошло, во-вторых, струсит, не встанет к барьеру и, чтобы оправдаться, отправит под арест на гауптвахту. И из окна выбрасываться, как психопатической студентке, тоже не дело, впрочем как и пихать голову в петлю — вешаться это вообще удел конченных неудачников!

А вот, например, пройти реабилитацию, отдохнуть, получить допуск к полетам, и, когда появится топливо, взлететь и не выйти из штопора…

И никто никогда не узнает, гибель это или добровольный уход из мира.

Он тут же и в прямом смысле похоронил саму идею стреляться — закопал «Бизона» в мусор — подальше от соблазна, мало ли, попадет нормальная, монопольная водка и снова сыграет неуправляемая, доставшаяся по наследству натура? — и облегченный, пошел назад.

Снежный заряд пронесло, ветер сразу же потеплел и принялся слизывать наметенные на зеленеющую землю сугробы. Кажется, светало, или небо, освободившись от зимних туч, прояснилось, и когда Шабанов подошел к командирскому дому, увидел гаснущие звезды и почувствовал, как клонит в сон. На машину возле подъезда и двух офицеров из комендантской роты он не обратил внимания, тяжело переставляя ноги, поднялся к своей квартире, отомкнул замки и толкнул дверь.

В передней стояли Заховай со своим помощником.

— Руки! — чуть ли не в голос потребовали оба. — Покажи руки!

Разбор полета начался тем же утром, причем возник спор за право «первой ночи» и начальник особого отдела выспорил, показав командиру полка некие секретные инструкции на сей счет. Наличие кольца удовлетворило всех и несколько сбило страсти; с помощью кровопускания, массажа и мыла его сняли в санчасти, заодно там же сделали первоначальный врачебный осмотр, определили легкий похмельный синдром и ничего больше. А заветное колечко убрали в сейф Заховая, несмотря на то, что майор-маркитант требовал себе, дескать, материальную ответственность за самолет и «Принцессу» несет его фирма, а представитель Главного Конструктора себе, руководствуясь весьма убедительными аргументами.

О том, что пилот исчезнувшего неделю назад МИГа внезапно явился в расположение части сам, без всякой помощи и при странных обстоятельствах, было незамедлительно сообщено по команде на самый верх, и теперь ожидалась какая-то серьезная комиссия из Росвооружения, ВВС и Генштаба, а за сохранение государственных тайн и за секретность перегона самолета более всех отвечал Заховай. Он лучше остальных знал, что спрос за сверхсекретный прибор и его утрату в первую очередь будет с него — почему не проинструктировал, не обеспечил, не предостерег, не принял должных мер и так далее. У всех руководителей были определенные должностные обязанности; особист отвечал сразу за все и сполна.

В общем, в рядах начальников возник временный разлад и взаимное недоверие. Но все это могло продлиться недолго, до приезда комиссии и экспертов, после чего корпоративные полковые интересы возьмут верх и вся эта братия выступит одной командой против любых проверяющих. Но и тут можно отличиться, выделиться из толпы, если вытащить из Шабанова побольше информации, сделать собственные «правильные» выводы и своевременно доложить. Нечто подобное он уже проходил, когда шла разбираловка по поводу его отношения к реформатору Вооруженных Сил и депутату Госдумы: каждый начальник в приватной беседе поддерживал Германа, но все вместе они ополчились на него и чуть в клочья не разорвали.

Заховай привел его в свой кабинет и сразу же запер за собой дверь, словно только что купил на аукционе драгоценную вещицу и хотел в одиночестве и спокойствии рассмотреть ее, прощупать и оценить, не зря ли выложил бешеные деньги. Он думал начать разговор необычно, нестандартно, без всякой официальности, но сдавленный тисками неожиданности и не подготовленный внутренне, не сумел совладать с человеческим любопытством, однако не забыл о своем положении и потому, усадив Шабанова, сам пал в кресло и долго сидел в ошеломленном отупении.

— Ну, давай, докладывай! — наконец решился он. — Откуда ты взялся? Мы же тебя обыскались! Идет круглосуточный поиск! Весь округ на ушах стоит! Москва рвет и мечет, спецпредставители МИДа работают аж в четырех странах! Разведку подняли на ноги, спутники в космосе работают, тебя ищут! А он — нате вам, нарисовался!..

Далее минут пять шел обыкновенный начальственный разнос, пока Заховай не опомнился, что теряет время на эмоции, когда время ограничено и надо выжимать и выкручивать информацию, снимать сливки и бить масло к приезду комиссии.

— Откуда ты взялся здесь, Шабанов? — наконец устало спросил он.

— Не знаю, — откровенно сказал тот.

— То есть, как не знаешь? Не помнишь, что ли? Пил?

— Пил, но водка хреновая, самопал сучковский, не берет…

— Погоди, знаю, что пил в квартире. Но где ты был неделю? — сам сбитый с толку, он никак не мог спросить то, что хотел. — Нет, постой! Сначала скажи, где ты упал?

— Не знаю.

— Ты мне это брось — не знаю! — рассердился особист. — А ну давай все как на духу! И по порядку! Самолет разбился, а ты катапультировался, так?

— Примерно так…

— В каком районе? На чьей территории? В какой стране?

— Знаю единственное: примерно в десяти километрах находится хребет Дангралас.

— Нет хребта с таким названием, — не моргнув глазом, заявил Заховай. — Я за эти дни карту так выучил!.. Есть на нашем Алтае небольшой хребет Дангал. Может он?

— Нет, я несколько раз слышал, именно Дангралас.

— От кого слышал?

— От местных жителей.