Сергей Алексеев - Кольцо принцессы

Ответ ему был не важен, Заховай что-то задумал и теперь тщательно прокручивал в голове.

— Гнались какие-то люди в черной униформе, — не совсем убедительно ответил Шабанов. — Потом в камуфле…

— Я прослушал ваш радиообмен с капитаном Жуковым, — вдруг сказал Заховай. — Он выпускал тебя четвертого мая… Как обычно, болтовня в эфире!.. Но скажи мне, о каком звере ты говорил?

— О звере?..

— Да, собирался войти к нему в клетку, зная точно, что он там есть. Что все это значит?

— Ничего особенного, старая шутка, еще с кадетских времен.

— Странная шутка… Напоминает некий условный язык, иносказание.

— В общем-то, да, напоминает, — согласился Шабанов. — Одно дело входить в клетку медведя, когда знаешь, что его там нет, и другое — если точно известно, что зверь там.

— Вот что, капитан, — особист подсунул не законченный рапорт. — Подписывай и ложись на мою тревожную койку. Отдохнешь — продолжим. Ты и в самом деле устал.

Когда Заховай притворил за собой дверь, Герман с удовольствием взбил подушку, лег лицом к стенке, натянул на ноги край одеяла и мгновенно уснул.

В тот миг ему было все равно, что замыслил мастер тайных дел; он уже понимал, что предстоит пройти огромную дистанцию, и как опытный спринтер, берег силы…

Следующим в очереди стоял не командир полка, что было бы справедливо, а представитель Росвооружения. Вероятно, рынок имел свою собственную внутреннюю логику и иерархию, не связанную с чинами и званиями — спрашивал за погубленный товар тот, кто платил деньги. Полковник Ужнин в этой ситуации напоминал конюха, с чьей конюшни взяли коня для перевозки товара, а он опрокинул воз и все испортил. Из благополучного, бравого весельчака маркитант превратился в серо-синюю тень, словно его поймали за кражу с уличных лотков. Он не заключал непосредственных сделок, скорее, исполнял роль приказчика в хозяйской лавке, но им, в случае чего, больше всех и достается. Место у него считалось хлебным, сытным, и если офицеров посылали в Забайкальский округ, что расценивалось многими как ссылка, то этот поехал сам, по доброй воле, как братья-абхазы, и готов был стойко переносить все тяготы и невзгоды. Недавно он с трудом пережил суровый декабрь в Иркутске и гибель товара в упавшем на город «Антее». Если там и была его вина, то весьма косвенная; тут же, чувствовалось, на него вешают всех собак, и если Заховаю для отмазки достаточно кольца «Принцессы» и более-менее вразумительного объяснения, где и почему упал самолет, то полковника Ужнина этим не успокоить.

Приказчику для оправдания перед хозяином требовалось показать товар лицом, а не его ярлыки, остатки и обломки.

Несмотря ни на что, маркитант умел держать удар, и как всякий бизнесмен, понимал степень рискованности торговых операций, поэтому не дергался, не горячился и не читал морали. Но вид его предательски выдавал внутреннее состояние. И чувствовалось, пока Шабанов спал, представитель Росвооружения получил от Заховая кое-какую информацию, перетолок, перетер некоторые вопросы, однако сразу же подчеркнул неприязненное отношение к особисту. В прошлом он служил в военной прокуратуре, был юристом по образованию и потому видел проблему с другой стороны.

— Убытки серьезные, — вполне спокойно сказал он. — Вместе с неустойкой по контракту, упущенной выгодой, поисковыми работами с использованием авиации и космоса, где-то порядка пятидесяти миллионов долларов. Хорошенькая сумма, верно? Вот бы нам с тобой поделить ее, и мы — состоятельные люди. Живи и в ус не дуй.

— Много, — отозвался Шабанов.

— Это кажется много! — отмахнулся маркитант. — Аппетит приходит во время еды… Но я не об убытках хотел сказать. Ситуация куда сложнее и опаснее. Для тебя.

— Мавр сделал свое дело. Кольцо у Заховая в сейфе. Все как учили. Меня крайним никак не поставить.

— Эх, святая простота!.. К колечку нужны «черные ящики», а ты не можешь показать место, где упал. И как выбрался, тоже загадка, — он побродил по кабинету с не армейской кожаной мебелью. — Много загадок в твоей истории… Короче, Шабанов, особый отдел под тебя очень серьезно копает.

— Мое дело кучерское. Лошадь сломала ногу — пристрелил, чтоб не мучалась.

— Так-то оно так. Но я тебе скажу, как юрист: у Заховая есть все основания подозревать, что ты по предварительному сговору перегнал самолет в третье государство и передал его в руки вероятному противнику. То есть, налицо измена Родине.

— А колечко? — усмехнулся Шабанов. — И потом, я катапультировался. И даже принес парашют! Родной, на подвесной системе номер моего МИГаря.

Маркитант заглянул в бумажку на столе и тоже улыбнулся.

— Ты не катапультировался. Ты посадил машину на вражеском аэродроме, где тебя поджидали с крупной суммой в инвалюте. Вот смотри, выписка из твоей медицинской карточки. У тебя было три тренировочных катапультирования за службу. И во всех трех случаях из уха шла кровь, лопался сосуд, и дважды был ожог лодыжек второй степени. В течении двух недель находился под наблюдением врача. А согласно медзаключению, у тебя сейчас никаких следов.

Это как понимать?

Шабанов ругнул про себя доктора Ивана Ильича и развел руками.

— Адаптация организма, сосуды больше не лопаются. А ботинки я зашнуровал как полагается.

— Нет, брат, это не проходит! — погрозил тот пальцем. — К перегрузкам сосуды не адаптируются. Если уж раз лопнул, то будет лопаться до самой смерти. Где тонко, там и рвется, это любой участковый врач подтвердит.

— Есть следы на штанинах комбеза! Опалило взрывом заряда. А я его получал здесь новенький и ни разу не катапультировался.

— Следы? Вполне возможно, — согласился тут же бывший прокурорский работник. — В твоем комбезе может быть кто-то и катапультировался. Не исключено, что из твоего самолета, стоящего на полосе. Но только не ты. Враги наши — не дураки, алиби тебе готовили продуманно, толково.

— А кольцо? — Герман показал безымянный палец. — Представитель Главного Конструктора сразу же подтвердил его натуральную природу.

— Копия. Полный аналог. Время позволяло, а при нынешних компьютерных технологиях… Могли изготовить копию?

— Вполне, — согласился он, вспомнив высотный комбинезон Агнессы, в котором она явилась к нему в беседку. На нем были даже заштопанные пулевые пробоины на штанинах, и у ботинка отсутствовала подошва…

— А ты говоришь! — маркитант сел на пыхнувший кожаным духом диван. — Нет, на следствии ничего определенно не докажут. Но дело до суда доведут. И там оно благополучно развалится. Однако, прежде тебя будут мытарить года три в казематах. Представляешь, три года на нарах, и ни за что! Разумеется, потом ни службы тебе, ни авиации…

— Зачем это надо? И кому? — не сразу поинтересовался Шабанов.