Николай Зайцев - Чёрные короли. Свинцовые небеса

Голограммная ручка выскользнула из потной ладони рядового и покатилась между рядов. Остановилась возле моего ботинка. Я машинально наступил и подумал, что тоже когда-то обманул невесту. Детали вспомнить не смог, но чувство досады сразу отразилось на лице. Не по своей вине? Но точно не как этот рядовой. Иное что-то замешано. Вспомнить бы только. Жаль, не могу.

Голограмма стала меркнуть и окончательно исчезла. Девушка пропала.

Транспортник тряхнуло. Еще раз.

– Турбулентность, что ли? – сказал старый капрал и привычно нахмурился.

– Точно турбулентность, – поддакнул со своего места лопоухий паренек, любитель мелкого шрифта.

Я потянулся к ручке, желая поднять предмет, тайком рассмотреть и вернуть владельцу, и увидел в полу появившуюся крохотную дырку величиной с монету номиналом в полтинник.

Замер, повиснув на ремнях.

Странно.

Рядом появилось второе отверстие, третье. Засквозило со всех сторон. Пол стал походить на решето, а транспортник неожиданно потащило влево. Голоса в салоне резко стихли. Все ждали выравнивания курса и выхода судна на заданную траекторию полета. Ведь ничего не могло случиться в стандартном полете обычного транспортника. Солдаты реагировали на происходящее по-разному: большинство с любопытством, некоторые с явной тревогой и немногие с глупой растерянностью.

И лишь один старик капрал, продолжая зажимать рану навылет у молодого рыжего паренька, смотрел на происходящее расширенными от ужаса глазами. Черные зрачки, не мигая, уставились на меня, гипнотизируя и пригвождая к креслу.

– Говорит командир корабля. Всем занять свои места. Приготовиться к аварийной посадке, – будничный тон разорвал пелену тишины. Солдаты загомонили разом. Забряцали ремнями. Засуетились.

А я вдруг вспомнил, что так и не спросил, как зовут моего сержанта-помощника, так не во время ушедшего в гальюн и тяжело вздохнул, когда пол под ногами начал разваливаться.

Я точно болтался в космосе. Медленно шевелил руками и ногами. Любовался белыми перчатками и дутыми сапогами. Смотрел на далекие звезды, мигающие в мрачном и холодном вакууме. Как спокойно. Как хорошо. А потом я увидел обрывок шланга и забеспокоился. Засуетился. А где страховочный трос? Простая мысль парализовала на долю секунды. Шланг порван, троса нет. Как же так? Безмятежность исчезла, состояние сразу изменилось, и внутренние датчики запищали все разом, предупреждая о крайней опасности. Стал вращаться, хватать себя, искать запасные баллоны. Где кислород? Как же я теперь дышать стану? Сейчас все закончится. Времени нет. По стеклу шлема паутиной поползли длинные трещины. В тишине отчетливо звякнула отошедшая пружинка, оцарапав мне лоб, и вкрадчивый голос спросил, дыша смрадом в самое ухо:

– Ну что? Вспомнил?

– Нет! Нет! – я пытался выкрикнуть ядовитые слова. Избавиться от них. Выплюнуть из себя. Но вместо слов изо рта полезла земля. Склизкие комки валились без остановки.

– Вспоминай! – потребовал величественный голос. – Время наступает.

– Для чего? – хотел спросить я, но только давился землей и не мог справиться со спазмами. – Что должно произойти? Кто ты?

Вместо ответа, в другое ухо закричали:

– Живой! Еще один!

Я попытался выдохнуть и не смог, грудь сдавливало со всех сторон. С лица посыпались комья черной земли. Я заворочался, чувствуя капкан свежей могилы и желая поскорее выбраться наружу. Человек, от крика которого я очнулся, забеспокоился. Заползал вокруг меня, привставая на четвереньки, высматривая в пелене сизого дыма неизвестное. Низко клубящееся по большой свежей просеке марево скрывало следы катастрофы.

Рядом на четвереньки упал старый капрал. Мокрая листва сразу налипла на колени. Грузно завалился и тоже принялся обеспокоенно смотреть по сторонам. От прежнего холеного вида ничего не осталось. Новый мундир порван, залит кровью, запачкан грязью и прожжен в нескольких местах.

– Господин капрал, еще живой, – прошептали рядом. Я снова заворочался, но на меня навалились, а капрал, положил тяжелую ладонь на лицо, вжимая в землю. Комья земли попали в рот. На зубах заскрипел песок.

– Тихо, – прошептал мне капрал, – тихо. – Я закрыл глаза не в силах справиться с удушением. – Закапывайте его. Быстро. – Со всех сторон на меня стали нагребать землю и засыпать листвой. Старик медленно убрал руку с лица, так что я смог снова дышать, и глянул в жерло.

Глаз.

Я увидел знакомый глаз, преследующий меня теперь постоянно. В каждом видении. В каждом бреде, горячке и яви. Такой зрачок ни с чем не спутаешь.

С секунду немигающий глаз рассматривал меня, а потом старый солдат прошептал:

– Мы обязательно вернемся за тобой, лейтенант, – и его рука сравняла землю, погружая сознание во мрак.

– Ваня. Ванечка. Иван, очнись, – нежно звал меня женский голос. Я увидел смазанный образ белокурой женщины, которая стала поливать меня из большого фарфорового кувшина.

Холодная капля закатилась за шиворот, и я попытался открыть глаза.

Дышать.

Легкие жгло.

Заворочался, трамбуя землю и, собрав все силы и отчаяние для последнего рывка, начал подниматься. Схрон могилы рушился, неохотно выпуская, и я сел, упираясь руками в мокрые комья земли по краям ямы. Мягкая почва крошилась под истерзанными ладонями, гася вспышки боли.

Я тяжело задышал и начал оглядываться: черные от влажности стволы деревьев; заросли папоротника; перепаханное поле катастрофы, но самого остова транспортника не видно. Где все? Где люди? Уже утро или легкий сумрак вечера? Непонятно. Прошло время, и дождь практически залил чадящие остатки. Мелкие струи холодной воды лились с неба, не переставая. Я начал дрожать. Руки затряслись. Окостеневшие пальцы не хотели распрямляться. Живот свело, и тело сразу заболело, выворачиваясь наизнанку. Первая струйка грязи потекла по лицу, заливая глаза. Свинцовое небо вдавило обратно в могилу, и я упал, не в силах бороться с навалившейся слабостью.

Сволочи. Крик застрял внутри. Бессильная злоба душила, крепко сжимая горло. Отчаяние накатывало волнами, мутя сознание.

Сволочи. Бросили меня. В горле запершило, и я закашлялся, проглатывая комок ненависти и страха.

Надо брать себя в руки. Надо найти людей. Надо выбираться. Надо найти капрала и придушить его.

Я здесь точно не один. Не может такого быть.

Со второй попытки я снова сел. Тело дрожало, готовое завалиться навзничь. Пальцы сжимались, сгребая склизкую опавшую листву. Я увидел в метре от себя большой сухой лист, прогибающий под собравшейся водой, и решился, выползая из ямы.

Силы покинули меня, когда до листа оставался последний рывок, я так и пролежал с открытыми глазами, то ли в беспамятстве, то ли наяву. Глядел, как лист прогибается под тяжелыми каплями дождя, пока наконец одна из сторон не наклонилась набок и вода тонкой струйкой не потекла по коричневому боку и не стала уходить в землю.