Олег Верещагин - Воля павших

Ни солдат, ни рабочий не двигались. И все-таки прошло некоторое время, прежде чем Олег начал понимать, что видит перед собой большой яркий плакат. Точно – плакат. И что-то написано внизу наискось – по немецки, кажется, колючими готическими буквами…

Лежать на бетоне было холодно. Да, под Олегом был бетонный пол – серый, щербатый и неожиданно чистый. Откуда-то по полу поддувал ветерок. И потолок наверху был бетонный.

И бетонной казалась тишина вокруг. Полная. Абсолютная. Глухая.

Олег вспомнил, что с ним произошло, сразу. И сел, стиснув зубы от ужаса.

Ничего. Никого. Никто не бросался на него, не грозил пистолетом, не требовал что-то отдать… Первое, что пришло ему в голову, – оглушили и бросили в какой-то подвал. Но на подвал под домом – уже исследованный Олегом – это ничуть не походило. А в следующий момент Олег увидел ту машинку, похожую на пульт, – она лежала у самой его головы.

Впрочем, она заняла внимание мальчишки на какую-то секунду, потому что, обернувшись, Олег увидел остальную часть подвала.

Он сидел на полу совсем рядом с высокой – метра два-три – и широкой – грузовику пройти – аркой, увитой проводами. Тут и там из гнезд торчали радиолампы. На арку чуть сбоку было направлено нечто, вызвавшее у Олега ассоциации с боевым лазером из фантастического фильма начала 80-х годов. Все вместе это напоминало создание излюбленного персонажа Голливуда – сумасшедшего ученого, который на дому громоздит машины времени и преобразователи материи.

Неясная, но беспокоящая мысль скользнула по краю сознания Олега. Он нахмурился, рассматривая машину, но поймать мысль не успел. Тем более что за «лазером» виднелся пульт с тремя высокими креслами возле него. На пульте одиноко и ритмично мигал зеленый светодиод.

Олег поднялся, машинально отряхивая сзади джинсы. Куда же его упрятали? Он прислушался – было тихо. Свет лился из двух узких окон под потолком, забранных мутными стеклоблоками, – даже если научиться прыгать на три метра в высоту и зависать в воздухе, все равно ничего не разглядишь. Олег подошел ближе к арке, присмотрелся… Вблизи она производила впечатление вещи, которую сделали очень давно и с тех много раз подновляли, заменяя целые узлы. Сама же основа была выполнена из чугуна! Точно – из чугуна, если Олег хоть что-то в этом понимал.

Сбоку арки, на шероховатой поверхности, была гравирована длинная надпись. Мальчишка подошел ближе, нагнулся, упираясь ладонями в колени…

Лампы в арке были не только русские, но и немецкие – по крайней мере, так можно было понять по надписям. Протиснувшись между аркой и «лазером» (на нем надписей не было – ну, видимых, во всяком случае!), Олег осторожно подошел к пульту, на самом видном месте которого красовался ширококрылый орел со свастикой в когтях и хорошо читаемая даже без знания немецкого языка надпись: «Сталелитейный завод Круппа». Однако, на чугунной же основе пульта Олег еще издалека заметил все то же – Сестрорецкий и так далее. Снова что-то такое шевельнулось… и опять Олег не успел поймать мысль за хвостик, потому что мысль эта сбилась, а сам Олег вцепился обеими руками в спинку кресла, к которому подошел.

Из второго – среднего – кресла ему улыбался скелет. Именно его жуткую улыбку Олег заметил в первую очередь. Но страх прошел очень быстро – Олег не относился к тем людям, которые боятся скелетов или покойников вообще, тем более что совсем недавно фактически у него на руках умер человек. Кстати, это событие в памяти словно какая-то дымка подернула, словно было это уже очень и очень давно…

Скелет был одет в старую офицерскую форму – обветшавшие китель и галифе, пыльные хромовые сапоги… Китель был без погон, его перетягивали… нет, на нем висели потрескавшиеся портупеи. Очевидно, именно форма и не давала скелету рассыпаться.

Обращенный к мальчишке правый висок скелета был пробит – аккуратная глубокая дырочка глубоко чернела на кости. И Олег сразу понял, чем была сделана эта дырочка. В глубоком кресле рядом с упавшей рукой лежал револьвер. Воронение тускло поблескивало сквозь пыль. Курок, мушка и спица бойка были вытерты до белизны.

– Елки… – прошептал Олег. Бросил быстрый взгляд на пульт. Зеленый диод мигал – спокойно и ритмично, это мигание успокаивало… но успокаиваться как раз и не следовало. Олег сунул руку в карман, достал «мобильник». В отчаянье осмотрелся – ниже орла со свастикой в металл был врезан значок:

Точно такой же значок был под одной из кнопок. И Олег был уверен – он нажал, спасаясь от ворвавшихся в его дом убийц, именно эту кнопку.

– Елки! – плачущим голосом повторил Олег и начал давить на все обозначенные кодами кнопки.

Ничего не произошло. Тогда Олег еще раз огляделся дикими глазами, сел в кресло, обхватил голову руками и застыл в полном отчаянье. Скелет с сочувствием смотрел на него.

Плакать не хотелось. Орать не хотелось. Хотелось немедленно проснуться. Сию секунду проснуться, потому что это могло быть только дурным сном. Мозаика из разрозненных кусочков сложилась – и кто-то шептал мальчишке в уши: «Романтики хотел? Хотел узнать дедову тайну? Вот она, хлебай полной ложкой. Давай-давай!»

Олег просидел так долго. Солнечный луч успел вползти с пола на стену. Своими собственными руками отправить себя в мир, о котором не знаешь ничего, кроме того, что тут воевал твой дед, что тут он снимался в обнимку с хипповыми типчиками, персонажами средневековых фильмов и эсэсовцами в полной парадной форме! СВОИМИ СОБСТВЕННЫМИ РУКАМИ! От равнодушия Олег перешел к острому желанию убить себя. Что будет с мамой?! Что станет с отцом?! Они вернутся, а его нет! ВООБЩЕ нет в нашем мире! Найдут труп на дорожке, разгром в доме. Станут, конечно, искать, мама будет ездить на опознания сбитых машинами, утонувших, убитых в разборках и маньяками. Будет рассматривать изуродованные, обожженные, искалеченные трупы подростков – в ужасе, в страхе узнать собственного сына… и в надежде, что хоть так прояснится его судьба… Отец будет нанимать детективов, они будут искать…

Но как найти того, кого даже и на Земле-то нет?! На другой планете… в другом измерении, вообще неизвестно где?! Они же сойдут с ума от горя и тоски, его родители, для них сам дом станет склепом, могилой…

Олег всхлипнул. Слезы сами собой капали на руки, темными звездочками оставались на бело-голубой ткани джинсов. Он не плакал уже много лет – ни от боли, ни от страха. А сейчас не смог удержаться. Да и не захотел.

Он перестал плакать только тогда, когда слезы перестали течь. Сидел – оглушенный, опустошенный, не знающий, что делать. Сидел так, пока на глаза ему не попалась дверь, спрятанная за пультом.