Александр Петров - Забавы жестоких богов

И все же такая жизнь требовала отдушины. Джек всегда поражался официальному названию поселка, где он жил, — «Бухта радости», словно насмешка звучащее на почти безводной планете. Правда, немногочисленные его жители именовали это место «Сухая бухта». Это было первым, что удивило Капитана, когда он увидел, как обозначен этот населенный пункт. Сверхпсихическими способностями Эндфилд старался не пользоваться, и тем более Капитан опасался шарить в архивах и базах данных. Но любопытство и желание хоть как-то действовать сделали свое дело. Однажды, вопреки своему обыкновению рано прилетев в поселок, Джек не стал убивать вечер за чтением старых книг. Наскоро поев, Капитан вылетел прогуляться в окрестностях поселка. Он неторопливо, точно успокаивая вздернутые нервы, пару часов кружил над пустыней, сканируя глубинным радаром границы скальных и осадочных пород, скрытых слоем песка. По этим данным компьютер построил карту местности, какой она была много лет назад.

Действительно, когда-то здесь плескалось море. Оно медленно, в течение долгих столетий наступало на сушу, протягивая языки волн к постройкам с куполами антенн — базе первых поселенцев на тогда еще безымянной планете, у звезды, обозначенной одним лишь буквенно-цифровым индексом астрономического кадастра. Вода не дошла всего лишь 70 метров до станции линейной гиперсвязи, в которую к тому времени превратился один из первых форпостов человека на Победе, когда космический ад разразился в небе, высушил море и разрушил бывший исследовательский комплекс.

Эндфилд предпринял вылазку к развалинам. Они находились несколько дальше, чем он предполагал. Джек облетел вокруг брошенных древних сооружений. Вблизи они оказались совсем ветхими. Построенные до эры полевых композитов, здания сильно пострадали: верхние этажи просели от мощнейших термических ударов, перекрытия и стены пошли рваными трещинами от тектонических волн, когда умирающая планета содрогалась в конвульсиях последних чудовищных землетрясений. Впечатление довершали зияющие темнотой пустые окна нижних этажей, уже почти засыпанные песком, наискось перечеркивающим их четкие черные прямоугольники оранжевой линией уныло ровной поверхности. Старинная станция казалась древним морским лайнером, уходящим под воду в растянутой на тысячелетия агонии. Гравилет Капитана приземлился на крыше. Джек вошел внутрь.

Его окружал хаос искореженных обломков, причудливо загнутых разорванных трубопроводов, снесенных переборок, вырванных с мясом дверей, засыпанных за много веков летучим песком до уровня окон, дыры от лучей, пятна ожогов на стенах, где иттрий-циркониевая тугоплавкая керамика крошилась белесыми крупными кристаллами. Логика и чутье подсказывали Эндфилду, что прогулки в развалинах могут закончиться очень печально, поскольку композит перекрытий из-за высокой температуры потерял до девяноста процентов своей прочности. Учитывая вес песка и давление крупных фрагментов рухнувших конструкций, кое-где было достаточно легкого сотрясения, чтобы вызвать очередной обвал. Капитан долго и с предельной осторожностью перемещался в глубину, выбирая дорогу к внутренним, незасыпанным помещениям. Используя всю силу мускулов, он вращал тугие, плохо поддающиеся маховики аварийных задвижек, наваливаясь всем телом, открывал перекошенные двери, частенько используя в качестве рычага обломки труб, и даже рубил стены мечом, когда пройти не было никакой возможности. Зато Джек все глубже забирался на территорию комплекса. Помещения тут почти не пострадали от ударной и термической волн, однако и здесь температура поднималась выше тысячи градусов. Очевидно, на этих уровнях БИС были жилые или гостиничные секторы. По пятнам сажи на стенах и потолке Эндфилд угадывал, где стояла мебель, висели картины, ковры, портьеры. В ушах звучали обрывки разговоров по вечерам за чашечкой кофе, когда жара сменяется прохладой, под крики ночных птиц и шелест листьев пальм, раскачиваемых легким ветерком. Глаза Джека видели янтарно-желтый песок побережья, лазурную воду бухты, наполненную парусами яхт и серфингов, буйную тропическую зелень, молодые здоровые тела на пляже. В мозгу проносились видения прошедших жизней давно умерших людей: надежды и разочарования, рождения и смерти, радости, горести и сокровенные мысли. Эндфилд понял, что именно за этим он залез сюда, хотя не имел ничего и против того, чтобы найти и забрать себе «говорящую» вещь безумной древности, которая могла бы рассказать о том времени и ее владельцах лучше закопченных стен. Джек подумал, что за всеми его хождениями по спецархивам, жадным, запойным чтением древних книг, писем и дневников стоит простой интерес к времени, когда его не было, желание впитать дух пропущенных им эпох.

За этими размышлениями Капитан едва не налетел на стену скрапа от пола до потолка за поворотом коридора. Джек попятился назад, стараясь не поднимать пыль, в которой могли быть жизнеспособные споры, не отрываясь глядя на коричневые спутанные стебли, похожие на мотки колючей проволоки с острыми, длинными, иглами. До Эндфилда наконец дошла вся глупость этой опасной вылазки без специального защитного снаряжения. Он представил, как эта сеть, разворачивая тысячи жадных, переплетающихся ростков, двинется к нему, впитывая влагу его дыхания. Но мутантные заросли были уже давно мертвы. Джек быстро повернул обратно, стараясь не вспоминать о случаях, когда споры прорастали в носоглотке, глазных яблоках, желудке, легких и даже на коже.

Капитан добрался до машины. Там он разделся догола, несмотря на мороз. Прыгая с ноги на ногу, дрожа от обжигающего холода, ругаясь матом и охая, он облился универсальным дезсредством из аптечки. Остаток вылил на одежду и столкнул её вместе с ботинками в дыру на крыше. Залез в блаженное тепло салона, включил вентиляцию, выгоняя вонь испаряющегося с кожи антисептика. Проглотил две таблетки гербацида, лучшего средства против паразитной флоры, и таблетку циклоамино-пептида — мощного иммуномодулятора. Применение этих обладающих массой побочных эффектов средств из арсенала экстренной медицины было печальной необходимостью на Победе.

У Эндфилда зашумело в ушах, тело стало приятно легким, голова закружилась — лекарства обладали наркотическим эффектом.

Джеку вдруг стало безумно жаль себя. Он стал размышлять на тему, которую очень не любил ввиду ее полной неясности и невозможности узнать правду. Эндфилд давно понял, что в его происхождении что-то не так: блестящие способности, необыкновенная удачливость, способность влиять на других и при этом полная невозможность определиться с тем, когда и в каком месте он жил в прошлом своем воплощении. Это при том, что Джек легко мог видеть чужие странствия по жизням.