Олег Колмаков - Зловещие забавы славянского бога

Юрий Александрович Громов вовсе не знал, что видит он сейчас свой последний сон.

Громов проснулся среди ночи, в тот самый момент, когда кукушка настенных часов, висевших в коридоре, только-только «откуковала» положенные ей три раза. Сердце сжимала неизвестная доселе боль. Держась рукой за правую сторону груди, мужчина тихо вышел на кухню. Прикрыв за собой дверь, Юрий Александрович настежь отворил одну из больших оконных створок. В лицо пахнуло прохладой и сердце Громова, как будто, немного отпустило.

Там, за кухонным окном, в темноте улицы стрекотали сверчки, а со стороны железнодорожного вокзала, доносился шум уходящего вдаль поезда. Ночная тишина и дуновение лёгкого ветерка были гораздо эффективней любого медикаментозного успокоительного средства.

Не включая свет, Юрий Александрович нащупал на подоконнике пачку сигарет и спички.

Присел на табурет. Закурил.

Сейчас, ему очень хотелось, хоть с кем-то поделиться своими впечатлениями, оставшимися от приснившегося, чрезвычайно реального, а потому и пугающего кошмара.

Привиделось Громову, будто стоит он в длиннющей очереди за разливным пивом…

Люди постарше, наверняка припомнят лихие времена конца восьмидесятых – начала девяностых. То был период сухого, горбачёвского закона, когда водка отпускалась исключительно по талонам (точнее, в магазинах её вовсе не было), а очередь за пивом приходилось занимать с предыдущего вечера. Чуть позже, на смену периода алкогольных мафий, придёт эра финансовых пирамид, рэкета, Лёни Голубкова, спирта «Роял», телевизионных сеансов Кашпировского и сумасшедшего роста цен… Однако всё это, ещё впереди… Ну, а пока, Юрий Александрович вдруг увидел себя, стоящего в очереди с бестолковой толкотнёй, матерными и недовольными ругательствами.

Вереница хмурых мужиков с опухшими тёмно-красными лицами двигалась очень медленно. И всё же, сантиметр за сантиметром, Громов приближался к заветному окошку.

Предчувствуя разрешение своих долгих утомительных ожиданий, Юрий Александрович уже начал понемногу суетиться: пересчитывать зажатые в потной ладони деньги; заранее доставать и открывать, припасённую для данного случая десятилитровую фляжку. И тут он вдруг слышит очень знакомый (будто из своего прошлого) окрик: «Юрка, помоги!». Оглядывается наш герой на тот самый голос и видит Виктора, своего друга и земляка, с которым восемнадцать лет назад он служил на погранзаставе и который погиб в одном из злополучных ночных дозоров.

Витька, как и прежде молодой, одетый в армейскую форму восьмидесятых годов, отчаянно отбивался от свары пьяных отморозков… Это семнадцати – восемнадцатилетнее хулиганьё, ныне набросившееся на Юркиного сослуживца, частенько отиралось возле данной стационарной точки розлива пива. Да, чего там, отирались… Они «крутились» тут постоянно; вымогали деньги у мирных граждан и жестоко расправлялись с теми, кто им в этом отказывал.

Увы, но таковы были порядки в сугубо рабочем посёлке, некогда преуспевающего, а ныне бедствующего крупного металлургического предприятия, такова была суровая правда жизни. Воспитанная улицей и предоставленная сама себе, безработная молодёжь постепенно спивалась, наглела и, вот таким, примитивным способом пыталась выжить и утвердиться в посёлке.

Пьяная группа озлобленных юнцов уж успели в кровь разбить Виктору нос и порвать армейский китель. Юрий, бросившийся было на помощь туда, в самую гущу событий, тотчас осёкся… Подошла его очередь, потому и не сдвинулся он с места. Право, не мог же он, вот так запросто, бросить то, ради чего он отстоял под палящим летним солнцем битых шесть часов. Выкрикнув: «Витёк, обожди… Я сейчас…» – Громов скоренько сунул свою тару в чёрное окно непреступной пивной «амбразуры».

Уже через минуту холодная фляжка, с поднявшейся к самой горловине пеной вернулась в руки Юрия Александровича. Захлопнув крышку и перепрыгнув через бордюр, он незамедлительно ринулся к товарищу. Да только тот, к которому так спешил Юрий Александрович уже лежал недвижимый в серо-красном месиве крови и пыли, лицом вниз, раскинув руки в стороны.

Громов растерянно присел на землю, опустившись над бесчувственным телом друга.

«Ты что, Витюха?» – он развернул на себя товарища. Однако, вместо знакомого с юности лица, Громов в ужасе увидел истлевший череп, сквозь чёрные зубы которого послышался некий укор, дескать: Юрка, как ты живёшь?.. В ту же секунду тело Виктора превратилось в лёгкий пепел, ссыпавшись сквозь пальцы Юрия Александровича на землю.

«Бессмысленное, а потому и дурное видение… – усмехнулся про себя Громов. – …Вот интересно: к чему оно?.. К чему может присниться, подобная хрень?..»

Пока Громов о чём-то задумавшись, смотрел вдаль, его сигарета успела истлеть наполовину. А собственно в чём мог упрекнуть его армейский товарищ? Жил Юрий Александрович как все живут. Как обычный, среднестатистический обыватель. Отслужил в армии, устроился на завод, женился… Двое детей, своя квартира. Куда не кинь, повсюду, ну, самая рядовая, рабочая биография. Да, и на родном предприятии (пусть, и держался он несколько обособленно от остального трудового коллектива) Громов непременно пользовался доверием и уважением. Даже учеников ему, помниться, доверяли. Особо не выделялся, с какими-либо претензиями и инициативами на рожон не лез, как и среди отстающих никогда не значился. Юрий Александрович старался быть малозаметным, простым рабочим муравьём в бурлящем муравейнике завода.

Тем не менее, увидев во сне друга, какие-то непонятные, скорее тяжёлые мысли и воспоминания, в одночасье навалились на Громова. Возможно, Юрий Александрович вспомнил, что восемнадцать лет назад, Виктор, сражённый пулей нарушителей государственной границы и фактически скончавшийся на его руках, просил Юрия обязательно зайти к его матери и невесте. Рассказать им, как погиб их сын и жених. О том, что не струсил он в роковую минуту, ни смалодушничал. А так же о том, что ближе и роднее, этих дорогих ему женщин, у него никого и никогда не было.

Однако «гражданка» так закрутила молодого Громова, что не до скорбных ему было визитов. А после, как-то всё само собой и позабылось… Да и какой был смысл, спустя год или того более, приходить к чужим ему людям, и вновь бередить память не самыми приятными армейскими воспоминаниями.

Не вставая с табурета, Юрий Александрович открыл холодильник, достал с верхней полки запотевшую бутылку пива и прямо из горлышка, двумя глубокими глотками опорожнил её до самого дна. Обтерев мокрые губы, попытался раскурить уже потухшую сигарету. Но после нескольких «холостых» затяжек, бросил окурок в пепельницу. После чего, тяжело вздохнув, покинул кухню – перед грядущим рабочим днём, требовался нормальный отдых…