Олег Колмаков - Зловещие забавы славянского бога

Сегодняшний день оказался для Васька, весьма и весьма удачен – он нашёл, оброненный кем-то кошелёк. Фортуна ему просто благоволила – тот самый кошелёк оказался вовсе не пуст. Мало того, что к вечеру Угрюмый был, не только сыт и пьян, так ещё и за пазухой у него позвякивали две полные бутылки дешёвого самогона.

В данное время суток (сразу после полуночи), «менты» обычно отдыхали и бродяг особо не беспокоили. Потому, проследовав в зал ожидания, Василий и ощущал себя настоящим «королём паркета». Осмотревшись и вновь смахнув капли пота с подбородка, своим полупьяным взглядом Угрюмов скоренько отыскал того, кого, собственно, он и собирался здесь найти. То есть, Синюгу, ныне притаившуюся в самом углу зала ожидания.

Синюгой величали грузную, оплывшую избыточным жиром женщину-бродяжку. Она частенько заглядывала на вокзал. Однако признанной местными бомжами за «свою» она так и не стала. Поначалу, Синюгу бесцеремонно изгоняли с привокзальных территорий. Её отлавливали, били и пинали на подходе к вокзалу. Ну, а после… То ли из жалости; то ли оттого, что она всё ж таки женщина, вокзальные бичи перестали обращать на Синюгу своё внимание.

В любую погоду и любое время года (как, собственно, и сейчас) Синюга была одета в зимнее, ядовито-зеленого цвета пальто, из которого: то там, то тут торчала вата внутреннего подклада. Как и всегда, на женщине-бродяжке были утеплённые штаны; пара-тройка кофт, одетых одна на другую; а так же, армейские кирзовые сапоги. Весь свой скарб, состоящий из нескольких огромных и замусоленных сумок, доверху набитых всякой дрянью, собранной из урн и помойных баков, она неизменно таскала с собой.

Её настоящего имени, никто не знал. Да она и сама, похоже, давно и основательно его подзабыла. Что же касаемо прозвища: Синюга.… Получила она его, за не сходящие с её лица синяки и побои, как результат ежедневных «разборок» с бомжами-конкурентами и сотрудниками правоохранительных органов в борьбе за место под солнцем. Её действительный возраст, так же оставался для окружающих под покровом тайны… А может и не тайны, а под приличным слоем несмываемой, въевшейся грязи. С равновероятным успехом, Синюге можно было дать: как тридцать, так и семьдесят лет…

Заприметив Синюгу, Угрюмый тотчас заковылял в её сторону.

«Ну, а почему, собственно, и не провести нынешнюю ночь с дамой?» – размышлял в ту минуту Василий.

Нет, о каком-либо интиме, сейчас не могло быть и речи. Этот природный инстинкт, вместе с иными желаниями подобного рода, у нашего героя давно атрофировались, словно ненужный организму атавизм. В данном случае, подразумевалось разнообразие в выборе собутыльников.

Как ранее упоминалось, вокруг бродяжки находилось несколько тюков с тряпьём, какими-то гнилыми яблоками, пустыми бутылками и прочей дребеденью, от вида которой нормального человека могло и стошнить. Отодвинув одну из таких авосек, Василий подсел рядом с бомжихой.

– Знаешь?.. Когда я вошёл в зал, сразу понял, ты и есть моя судьба… – сходу заговорил Угрюмый. Сейчас, под парами выпитого ранее алкогольного суррогата, даже Синюга не казалась Василию, такой уж и страшной. – …Возможно, это и есть некое провидение, та самая любовь с первого взгляда…

Поначалу, Синюга с подозрением покосилась на незваного собеседника. Подсевший оборванец был ей как будто бы знаком. Причём, исключительно с негативной стороны. Однажды, он жестоко её избил за поднятую с пола мелочь. Потому, предчувствуя очередной мордобой, бродяжка с опаской придвинула к себе сумки. Но после того как Угрюмый распахнув пиджак, показал ей торчащий из-за брюк бутыль с мутной жидкостью, разулыбалась во весь свой беззубый рот.

– Да и ты мне, вроде… Уже давно приглянулся… – как бы смущаясь, она придвинулась к Ваську и всем своим видом показала, что нынче она готова практически на всё.

Молодые люди, сидевшие чуть поодаль и с самого начала наблюдавшие за весьма необычной встречей двух одиночеств, тихо засмеялись. Когда эти ребята ещё и стали невольными свидетелями чрезвычайно «романтичного» объяснения в любви, то рассмеялись они уже в полный голос.

– Пойдём-ка отсюда, дорогая… – подхватив с пола пару увесистых тюков, предложил Василий. – …Терпеть не могу свиней и хамов, готовых опошлить самое святое.

Источая вокруг себя нечистотный дух, парочка бичей покинула зал ожидания, вышла на перрон и медленно поплелась в сторону небольшой тёмной рощицы, притаившейся меж железнодорожных путей.

– Душновато сегодня, – подметила Синюга, расстёгивая верхнюю пуговицу своего зимнего пальто.

– Да уж. Не меньше тридцати семи градусов… К тому же, ни малейшего намёка на мало-мальски ветерок… – ответил вспотевший бомж и указал на импровизированную «обеденную зону», сложенную из старых деревянных ящиков. – …Прошу к столу.

По первому стакану выпили молча, разговор как-то совсем уж не складывался. Когда же самогон ударил в голову, Василия словно прорвало.

– Эх, Синюга-Синюга… Если ты считаешь, что я вот так, всю свою жизнь бродяжил, да побирался, то ты жестоко ошибаешься. Как-нибудь я отвезу тебя в Москву, покажу столицу. Увидишь, какой у меня шикарный дом. Двухэтажный коттедж в центре города. Внутри всё в коврах, в хрустале, в мраморе. В гараже новенькая «Волга»…

Договорить, точнее домечтать, он так и не успел. Его перебила бродяжка.

– Тогда почему ты кормишься из помоек? – искренне изумилась она.

– Сложная история… Если в двух словах, то я поссорился с женой. Знала б ты, какая она у меня стерва… Да собственно, именно я её и разбаловал. Каждый день с цветами, с подарками… А ей всё мало. Вот и пришлось хлопнуть дверью… Наверняка, ждёт сейчас, переживает… А я из принципа не вернусь… – тут сообразив, что слегка переборщил, Угрюмов осёкся и продолжил менее эмоционально. – …Да приеду, конечно, приеду… Куда же я денусь. Ещё немного поброжу по бескрайним российским просторам и обязательно вернусь. Ни то колёса у «Волги» заржавеют.

– Везёт тебе… – тяжело вздохнула Синюга. В отличие от Василия, подвыпившая бродяжка ударилась в меланхолию. – …Тебе есть, куда вернутся…

– Конечно. Уж кто-кто, а я успел позаботиться о своей старости… – Угрюмый перешёл на очень громкую речь. – …А как иначе?.. Ведь целым танковым полком в своё время командовал.

Это когда в ногу меня ранили, тогда и списали меня в запас… Ты сама посуди, ну какой я домосед, если всю свою сознательную жизнь по дивизиям и гарнизонам мотался?.. У меня и танк свой был…

– А дети? – прищурилась Синюга.

– Какие дети?.. Причём тут дети?..

– Дети, спрашиваю, есть?

– Ах, дети… Конечно: имеются. Двое… Нет, трое. Только они уже взрослые. Старшему… – на пару секунд Василий призадумался. – …Кажись, семнадцать. Точно, семнадцать. В армию, скоро пойдёт. Собираюсь определить его в авиацию. Пусть летает…