Игорь Николаев - Железный ветер. Путь войны. Там, где горит земля (сборник)

Chef неосознанно поежился, вспоминая последние трое суток. Он видел многое, участвовал практически во всех значимых кампаниях минувшей четверти века. Юношей, только-только оперившимся выпускником waffenschule он вылетал на газовые зачистки партизан в бывшей России. Когда он повзрослел, а Держава урегулировала свои дела на востоке, очищал застоявшуюся Европу от глубоко укоренившейся расовой гнили. Командиром авиадивизии громил в Атлантике флоты заокеанских врагов. В неполные пятьдесят, командуя всей тяжелой авиацией Державы, он видел капитуляцию Штатов, закат вековой истории мировой плутократии и твердо уверился, что это наивысший момент его жизни и карьеры. На планете больше не было врагов, достойных его bombenschlepper’ов, разве что таковые спустятся с Великого Ледяного Пояса, который ранее, во времена господства плутократов от науки, ошибочно называли Млечным Путем.

Как же он ошибался!

Даже сейчас, спустя почти пять лет, Chef до мельчайших подробностей помнил тот день, точнее тот душный летний вечер, когда он был вызван на приватную беседу с Координатором. Когда этот великий человек, опора нации, верховный арбитр, счел его, хоть и заслуженного, но всего лишь авиационного генерала достойным тайного знания. Но, несмотря на великую честь и доверие, генерал не любил вспоминать о тех событиях, потому что к гордости примешивалась изрядная доля горечи и стыда.

Окрыленный своими знаниями и опытом, польщенный и воодушевленный доверием, он разработал план, посильный только его «тяжеловозам», предусматривающий предельно интенсивное использование времени и ресурса. Согласно его расчетам, «дивизия ноль» поднималась со стационарных аэродромов в Ирландии и, дозаправившись в воздухе непосредственно перед точкой перехода дифазера, сразу же отправлялась по заданным маршрутам, нанося запланированные удары без потерь времени. Лишь после этого самолеты брали курс на Исландию и новую базу, заранее подготовленную «друзьями». Таким образом, дивизия выигрывала самое меньшее – целые сутки активных действий. В условиях жесточайших массогабаритных ограничений, висевших дамокловым мечом над всей операцией, в условиях огромной роли и ответственности, возложенных на авиацию, лишние часы и дополнительный налет тяжелых бомбардировщиков не имели цены. Это было по силам ему, его штабу, его самолетам и летчикам – лучшим из лучших.

Но именно Координатор, всесторонне оценив предложение и расчеты, своей личной волей приказал изменить план операции и сосредоточиться на перелете к Хабнарфьордуру. Слова лидера нации были однозначны и не допускали двойного толкования – никаких воздушных операций «с колес». Флот, десантный корпус и армия могут и должны будут действовать на пределе и за пределами человеческих сил и возможного. Но военно-воздушные силы рисковать не будут.

Все остальные потери можно перетерпеть или оперативно восполнить переброской подкреплений или же эксплуатацией местных ресурсов. Потери авиации – и новейших легких сверхзвуковых машин, и консервативных, надежных турбовинтовых бомбовозов «десятитонников» – на первом этапе операции будут невосполнимы.

Тогда его вера, искренняя и чистая, дала трещину. Генерал впервые усомнился в Координаторе и подумал – а так ли велик этот человек? Действительно ли его ум столь изощрен, чтобы вести Нацию вперед? Это сомнение Chef задушил, задавил волевым усилием, но оно не исчезло, затаившись в дальнем уголке сознания. Чем дальше Военно-Воздушный Штаб считал, тем тяжелее становилось генералу превозмогать точившего его душу червя сомнения.

Так было до вчерашнего утра.

До перехода.

Пятьдесят пять машин особой тяжелой авиадивизии прошли через переход. Как и положено настоящему командиру, он находился на борту флагмана. И ничего страшнее ему еще не доводилось испытывать.

На сверхмалой высоте эскадрильи перестраивались в растянутую колонну, выдерживая максимальный интервал между машинами. Мерк солнечный свет, хотя на небе не было ни облачка. Мерк ровно, словно там, в небесах, кто-то быстро, но равномерно выкручивал солнечный реостат. На несколько томительных минут воцарилась тьма, отгоняемая лишь габаритными сигналами на корпусах и внутренним освещением. По матовому металлу крыльев заплясали потусторонние огоньки святого Эльма.

А затем во тьме возник новый свет, призрачное сиреневое свечение заполнило кабины «Гортенов». Словно некое туманное существо плотными узкими щупальцами ощупывало самолеты, проникало внутрь.

Приборы отказывали один за другим, альтиметры показывали то космические высоты, то нулевой уровень. Остановились бортовые хронометры, а наручные часы дружно отсчитывали время в обратном направлении. Лишь индикаторы расхода топлива по-прежнему отмеряли литры и тонны.

Исчезло все, мир прекратил существование, остался лишь страшный туманный свет, самолет и его экипаж наедине с ужасом вне времени.

В каждом самолете был дополнительный член экипажа – «собрат» высшей пробы, опытный, испытанный. Прошедший все мыслимые проверки на родословную, психическую устойчивость, чистоту крови и преданность делу. «Последний рубеж безопасности», как их называли в штабах. Его задачей было контролировать поведение пилотов и при необходимости пресечь их неадекватные действия. На самолете генерала его «услуги» не понадобились. На семи, увы, пригодились. На семи из тех, что благополучно миновали точку перехода, потому что из пятидесяти пяти бомбардировщиков два потеряли ориентацию и столкнулись уже на границе перехода, когда солнце нового мира пронзило первыми робкими лучиками вселенский мрак. И еще четыре исчезли бесследно, не оставив ни малейшего следа.

Судя по расходу топлива и контрольным фитильным лампам, переход занял не более получаса, но субъективно всем казалось, что они провели в железных коробках своих машин бессчетные дни. Люди были безмерно утомлены и надломлены, если бы не заботливо подготовленные «друзьями» маяки и дирижабли-проводники, дивизия не досчиталась бы еще многих. Только искусство и опыт испытанных мастеров не дополнили печальный мартиролог смертями на посадке. Дивизия успешно провела перебазирование, потери оказались в пределах допустимого, но соединение было небоеспособно.

Тогда то Chef вспомнил свои сомнения и пережил истинный катарсис стыда. Он представлял, что могло бы произойти, если бы гений лидера Нации не позволил ему отринуть расчеты опытных и самоуверенных авиаторов. Если бы Координатор не приказал заканчивать с экспериментами и действовать с запасом времени.

Что произошло бы с его дивизией, если бы измученные пилоты немедленно повели свои машины на выполнение многочасовых боевых миссий. Скольких самолетов и искусных экипажей не досчитались бы военно-воздушные силы? Сколько задач было бы сорвано, сколько кораблей и соединений было бы потеряно из-за провала воздушного наступления?