Елена Первушина - Летун

В полной тишине женщина начала танец. Она переступала ногами по песку, покрывавшему толстым слоем пол оранжереи, описывала руками полукружья то над головой, то перед собой, и больше всего напоминала Аверилу марионетку из ярмарочного балагана.

Затем, когда она остановилась, летун отцепился от дерева, приземлился на песок и, встав перед женщиной, неуклюже, но старательно повторил ее танец. Женщина достала из сумки шелковый шнур с узлами вроде того, какой Аверил получил на таможне, и, опустившись на песок, повязала летуну на ногу.

Затем на крыше оранжереи раскрылся потайной люк, летун взмахнул крыльями и мгновенно потерялся в ночном небе. Женщина вышла из оранжереи и, по-прежнему ни на кого не оглядываясь, пошла прочь. Постояльцы стали расходиться.

– Простите, но… что это значило? – спросил Аверил у слуги, когда они остались вдвоем. – В чем смысл этого ритуала?

– Танцовщица рассказала Другу, где искать дом Спиренс, – невозмутимо ответил островитянин. – Теперь он передаст послание, и госпожа Эстэ будет знать, когда ей ждать нас.

На следующий день они погрузились в деревянную, раскрашенную причудливыми узорами лодку и отправились в путь к поместью Спиренс. Дорога заняла еще пять дней. В первый же день Аверил с удивлением понял, что порт, где они высадились на землю, является своего рода островом на острове: стоило им отъехать на несколько кварталов от гостиницы, как перед ними раскинулось огромное мелкое заболоченное и заросшее тростником озеро, где люди, как и в гавани, жили на плотах. На то, чтобы пересечь его, ушел целый день, и Аверил с интересом наблюдал за странной чужой жизнью: женщины стирали белье или мыли расписные глиняные миски, стоя по пояс в мутной воде; кто-то брил голову, усевшись на пороге своего дома и свесив ноги в воду; многие работали на огородах, разбитых тут же на плотах, или ловили на мелководье белых, явно домашних, уток. По озеру скользили маленькие, набитые грузом или пассажирами лодчонки; мальчишки перебрасывались мячом и прыгали с плота на плот. Все: дома, одежда, лодки, утварь – было раскрашено изумрудно-зеленым, индигово-синим, охристо-оранжевым или карминно-красным.

Когда стемнело, на плотах зажглись разноцветные фонари, и Аверил, взглянув в последний раз с кормы, унес в памяти образ темного озера, подсвеченного сотнями огней.

Спал он прямо на палубе, под тентом. Гребцы сменяли друг друга, поэтому лодка шла, не останавливаясь. И если прошлой ночью в гостинице Аверилу досаждали комары, то здесь их сдувало встречным ветром.

А в небе над лесом медленно разворачивалась величественная звездная спираль – точно такая же, какую он привык видеть с порога родного дома, и, просыпаясь от резких толчков, когда лодка сбивалась с фарватера, Аверил улыбался звездам, как единственным знакомым существам в этом чужом мире.

Утром Аверил с удивлением обнаружил себя посреди девственного леса. Над водой смыкался темный полог деревьев. Огромное поднимающееся из-за горизонта солнце окрашивало стволы и речные волны царственным пурпуром. В кронах незнакомыми голосами перекликались птицы. С реки пахло тиной и водорослями. Впрочем, назвать то, по чему они плыли, рекой было скорее данью условности. На самом деле это была просто просека в залитом водой лесу. То здесь, то там из воды показывались узловатые корни, по которым деловито сновали мелкие зверьки.

На корме дымилась жаровня, рядом с ней уже были разложены толстые кожистые листья – своеобразные тарелки, на которых здесь сервировали завтрак. Свободные от вахты гребцы забросили в воду сеть и вскоре достали ее, наполненную копошащейся живностью. Здесь ели все, что приносила река: водоросли, рыбу, водяных ящериц и червей, лягушек, рачков. Впрочем, как ни странно, эта пища, приправленная свежим фруктовым соусом, показалась Аверилу гораздо более аппетитной, чем тот рацион, на котором он сидел во время морского путешествия. Да и вообще, теперь, когда первый шок от столкновения с незнакомым миром прошел, юноша чувствовал себя превосходно. Здесь тоже жили люди, причем жили не одну сотню лет, и они, безусловно, приспособились к своему миру ничуть не хуже, чем он – к своему. Нужно только держаться их, и все будет прекрасно.

Когда после завтрака остатки еды полетели за борт, к лодке тут же пристроилась стайка крутобоких розовых дельфинов со странно вытянутыми головами. Насытившись, животные принялись играть – то подплывали к лодке и терлись о нее боками, то подныривали под днище, то весело гонялись друг за другом. Аверил смотрел на их узкие веретенообразные тела, на их плавники, по форме напоминавшие крылья самолетов, и думал о своем. Дельфины походили на аэростаты – воздушных скитальцев, над которыми не властны были ограничения по весу и скорости, но которые слишком легко превращались в беспомощную игрушку могучих воздушных течений. Молодой инженер завидовал дельфинам. Их среда обитания была достаточно плотной и предсказуемой для того, чтобы они могли сочетать в своей конструкции достоинства аэростатов и самолетов. Почему природа не подумала о том, чтобы хоть немного облегчить людям исполнение их желания? Потому что ей нечем думать? Или это они, люди, не могут подумать как следует и найти по-настоящему изящное решение стоящей перед ними задачи?..

Путешествие по лесу продолжалось еще два дня, а затем лодка вынырнула из-под зеленого полога, и река потекла по холмистой возвышенной равнине, на горизонте которой виднелись белоснежные вершины гор.

Здесь они встретили первых людей – маленький поселок у пристани, где жили гребцы и погонщики быков. Гребцы высадились на берег, погонщики прицепили к кольцу, вделанному в нос лодки, гужи упряжки, и пятеро черных мохнатых быков, упираясь во влажную почву короткими сильными ногами, потащили лодку дальше.

В последний день с утра над горами клубились серые низкие облака, постепенно заполняя собой все небо. К полудню начало накрапывать, и вечером лодка вошла в город, раздвигая пелену дождя.

Сквозь ту же пелену Аверил впервые увидел дом Спиренсов – ряд деревянных построек, поднятых над землей на столбах и вытянутых по периметру широкого двора, соединенных переходами и увенчанных высокими остроконечными крышами.

Ужинали они на веранде под непрекращающийся шум дождя. Круглая скатерть была разложена прямо на полу. Для сидения гостю предложили мягкую карминово-красную подушку. Зато блюда на столе отдаленно напоминали те, к которым он привык дома. И хотя вкус оставался острым и необычным, Аверил оценил этот жест. В саду прямо под дождем какой-то полуголый мужчина жонглировал зажженными факелами – была ли это часть похоронного обряда или просто развлечение для гостя, Аверил не знал и стеснялся спросить.