Николай Сунцов - Зигзаги времени. Книга первая

Вытирая грязный пот, Хмурый стал медленно спускаться с террасы, все ближе и ближе подходя к ловушке, тревожно оглядываясь по сторонам. Левой рукой он придерживал лямку рюкзака, а в правой держал наготове пистолет. Тяжело перепрыгивая с камня на камень, он был уже у самой веревки. Запнувшись за нее, он посмотрел под ноги и видно догадался, так как лицо исказилось от страха. Яркая вспышка взрыва подняла и отбросила его в заросли сосняка. Эхо долго отдавалось от скал, затем наступила тревожная тишина, лишь дымилась трава и хвоя на месте взрыва. Оставив вещи у ствола, я взял с собой пистолет и налегке осторожно двинулся к месту гибели главаря.

Старшой полусидел, опершись спиной на валун. Вся правая сторона тела была иссечена осколками и залита черной кровью. Дышал он тяжело, что-то булькало и свистело при дыхании у него в груди. Услышав приближающиеся шаги, он с трудом приоткрыл глаза и долго рассматривал меня и, видно, узнал:

– Выжил все же, падла! Но как? Как?! – свистящим шепотом, булькая и захлебываясь кровью, спрашивал он. – Я же видел тебя мертвым… И как ты мог опередить нас, дьявол? – Рука его, ослабевшая, пыталась достать из кармана куртки пистолет кавказца, свой же он потерял при взрыве.

Вырвав уже вынутое оружие из его руки, я сунул его к себе в карман.

– Не дури! – Я достал несколько пакетов бинтов с тампонами и, стянув с него куртку и рубашку, стал бинтовать сильно кровоточащие раны.

У меня пропала к нему вся злость, когда я увидел его беспомощным, передо мной теперь был не убийца, а человек, которому была нужна моя помощь. Он не мешал мне бинтовать, но в глазах у него была и злость, и боль, и любопытство, и страх за свою жизнь.

– Как ты обогнал нас? – вновь прохрипел он.

– Через болото, – продолжал бинтовать его я.

– Да, недооценил я тебя, надо было самому тобой заняться!

– Поздно сейчас пенять… Да и помолчи, вредно тебе говорить.

– Дай напиться, внутри все горит!

Я отстегнул фляжку и наклонился к нему, поднес горлышко к его губам. Вода плескалась, он с трудом глотал ее, часть вода растеклась по груди и смешалась с кровью, проступившей на повязках. Откинув голову, он перевел дух:

– Больно очень!.. – Немного помолчав, спросил: – Какого хрена ты со мной нянчишься, пристрели, да и дело с концом. Или помучить хочешь подольше? Ведь не поверю, что ты такой добренький, – он закашлялся и, отдышавшись, продолжал, – добренькие, знаешь, дома сидят, а если кто обидит – бегут жаловаться к ментам. Ты наш, до мозга костей наш… Один, почти без оружия, побил меня с ребятами, меня – Хмурого, который почти весь город держит в страхе. Ведь я тоже ни во что не ставлю жизнь! Человек кто? Обыкновенный паразит на земле, тянет ее кровушку, стрижет шерсть с нее, грызет ее мясо, а взамен травит ее ядом, душит газами – и это мы называем Человеком?! Все мечтают урвать кусок побольше да послаще, но одним это удается, и они начинают выдумывать законы, чтобы сохранить этот кусок у себя, другим нет, тогда они обходят эти законы любыми путями, ищут лазейки и многие достигают своего куска. Ну, а третьи, у кого нет мозгов, или слишком боятся драки за свой кусок, а некоторые просто ленивы… – он снова закашлялся, так и не закончив своей философской речи, кровь струйкой потекла из угла рта. – Печет все внутри!.. Пристрели меня, ведь все равно сдохну! Что я не понимаю, что с такими ранениями долго не протяну, а до ближайшей больницы тридцать верст лесом…

– Нет, Хмурый, рука у меня не поднимется!

– Идиот, мне бы на твое место, шкуру бы снял с живого, жилы бы повыдергивал, ох как бы я потешился! О, Господи, почему я, а не он?! Ну, ничего, я еще не сдох! – глаза у него лихорадочно заблестели от поднявшейся температуры, пот выступил на висках.

– Я и не сомневаюсь, видел, как ты поступил со своими ранеными, ну, а уж со мной подавно. Как никак, а подпортил я ваши планы.

– Дай еще глоток водички, мочи нет, как печет все внутри!

Я протянул фляжку, и он жадно прильнул к ней. Краем глаза я увидел, как его рука легла на ручку пистолета, торчащую из моего кармана. Я схватил бандита за руку, когда он уже выдернул его наружу. Я выворачивал пистолет из его ослабевшей руки, как вдруг он выстрелил, и бандит, охнув, сразу обмяк и затих. На забинтованной груди появилось отверстие, куда угадала случайная пуля.

– Дурак! – прошептал я, глядя на сразу постаревшее лицо погибшего.

Страшная усталость напала на меня, вся злость улетучилась, как по мановению волшебной палочки. Я кое-как присыпал труп камнями, предварительно вынув из кармана карту, письмо, патроны и две распечатанные пачки двадцати пяти рублевок, одна из которых, по-видимому, принадлежала раньше кавказцу. Подобрав рюкзак и оружие, я тронулся обратно к дереву, где лежали мои вещи. Сидя под деревом на своем мешке, я рассматривал трофеи в рюкзаке главаря. Внутри все было иссечено осколками. Я сразу выбросил радиопередатчик, куртку, две нашпигованных металлом банки с тушенкой, фляжку из-под коньяка, который с аппетитом выпила куртка. Среди россыпи патронов от карабина я нашел не поврежденный радиомаяк. Патроны и куртка приняли на себя осколки, и маяк уцелел.

Теперь надо было подумать, что с этой находкой делать. Если я его не поставлю, то вертолет все равно прилетит, так как копию письма они оставили себе, это точно, да и насколько я помню, Хмурый дал координаты цели. Поэтому они просто прочешут район и, наткнувшись на трупы или следы, начнут снова охотиться за мной, одновременно вскрывая бункер, это меня никак не устраивало. Значит, остается установить маяк так, чтобы причинить побольше пакостей. На камни их не посадишь, увидят сразу, а вот на болотистый луг можно. Эта мысль мне показалась реальной и я, оставив ненужные вещи снова под деревом, тут же направился к краю лагеря, где на сыром лугу, перед болотом и установил радиомаяк, предварительно включив его.

Ноги проваливались почти по колено в сырую землю, прикрытую пожелтевшей прошлогодней травой, через которую весело пробивалась свежая зелень. Я сходил несколько раз и принес хворосту для четырех костров, который разложил в виде квадрата шесть на шесть метров. В последний заход я прихватил оставшийся неповрежденным шнур, который я использовал для ловушки Хмурого, две гранаты (одна еще оставалась у меня, а другую я нашел в рюкзаке), и еще один шнур от вещмешка главаря. Выбрав из хвороста еще крепкие палки длиной до метра, я вогнал их в грунт с обеих сторон возле маяка, который весело подмигивал красной лампочкой. Привязав гранаты к колышкам, я установил снова ловушки-мины, используя для этого оба шнура. Теперь все было готово для встречи таинственного Шефа.

Я вернулся к дереву, где лежали мои вещи, и, открыв банку с тушенкой, нехотя поел. То ли от усталости, то ли от пережитого, аппетита не было. Выпив грамм пятьдесят коньяка, что был в первой сумке, и, постелив под себя пробитую куртку, так как земля уже остыла, я почистил и зарядил карабин, подготовил три запасные обоймы к нему, проверив каждый патрон, так как некоторые были измяты осколками. Два заряженных пистолета я сунул себе в карманы. Времени до вертолета еще оставалось много, почти четыре часа и я, слегка разморенный с коньяка, привалившись к стволу, заснул. Сны были кошмарные. Вновь меня убивали бандиты, и снова кровь, кровь и кровь. Несколько раз я в страхе просыпался и долго не мог уснуть, но как только дрема охватывала меня, все это вновь повторялось. Все прожитое за эти проклятые дни я заново проходил, только все это было ужасней. Еле дождавшись полуночи, я развел маленький костерчик из таблеток сухого спирта, и, разогрев на нем оставшуюся тушенку, поел с сухарями.