Николай Сунцов - Зигзаги времени. Книга первая

– Кто это был? Где мой карабин и вещи? – пнув его в бок, прорычал главарь. – Ну, говори падаль, а то пришью!

– Не знаю, Хмурый, век свободы не видать, меня кто-то сзади ударил по голове – я и окочурился.

– Чтоб ты совсем окочурился, падла! – пнул еще несколько раз от злости молодого старшой. – На хрена тебя оставили, раззява!

Продолжая материться, он приказал взять оставшиеся вещи и, держа оружие наготове, они тронулись в путь к таинственному бункеру, подальше от этого страшного места. Сзади всех шел хромая, налегке, держась за голову правой рукой, мой незадачливый убийца. К ране на голове он прижал не первой свежести платок, который уже промок от крови. Главарь, у которого сейчас в голове была мешанина чувств – страх, злость и нетерпение найти бункер, не обращал внимания на виновного, для него они все были пешки, с помощью которых он продвигался в дамки. Если надо будет, он без всякого сожаления легко перешагнет через их трупы для достижения своей цели. Сейчас, правда, они были ему нужны, так как какие-то силы встали на их пути, но как только он разберется и уберет с дороги все препятствия, то они тоже станут ему обузой. Что он разве такой дурак, чтобы делиться с Шефом! Правда, все ему не нужно, но самое ценное он перепрячет, ну а этих лопухов убрать – ничего не стоит!

«Самый опасный – это грузин, вишь, волком на всех глядит… Неспроста Шеф настаивал взять его, ох, неспроста! Надо ухо с ним держать востро, так как вполне вероятно, Шеф теперь не хочет, чтобы слишком многие знали про бункер, и Тофик приставлен, чтобы убрать всех, когда найдем вход в бункер. Ладно, что пока слушается, а не задирается, видно, приказано ему не заводить меня…» – так рассуждая про себя, Хмурый двигался к горе, все дальше отходя от поляны.

Как только они скрылись за деревьями, и не стали слышны стоны и матерки молодого, я тут же спустился с дерева и подошел к трупу, спрятанному в зарослях. Выстрел разнес ему весь затылок и я, преодолевая отвращение, перевернул его лицом к себе. Крови на одежде не было видно, так как он был мокрый, весь в грязи и тине, но под трупом натекла хорошая лужа. Заметив, что в нагрудном кармане что-то лежит, я осторожно это достал, стараясь как можно меньше задевать тело. Это была коробочка с ядом, ампулы со «святой водичкой», как их назвал старшой. Остальные карманы были уже вывернуты бандитами, а внутрь я не полез, так как было жутко смотреть на оскаленный в предсмертном крике рот и эти открытые глаза. Оставив его в кустах, я решил догнать бандитов.

Спрятав свои вещи и взяв с собой нож, лук со стрелами и пистолет, я налегке пустился за ними в путь. Шел я очень осторожно, как ходили мы с дедом на охоте – легкой кошачьей походкой, стараясь ничем не выдать своего присутствия, тем более что я теперь охотился на опасных хищных «зверей», и ошибка моя могла стоить мне жизни. Бандиты теперь были сильно напуганы, а напуганный зверь очень опасен, тем паче, что зверь этот еще и хитер. Поэтому я держался ближе к деревьям, стараясь не выходить на открытые места. Я был весь на пределе, осторожно подходил к возможным местам для засады, обходя их стороной. Пока все было тихо, и я крался следом за бандитами, так как следы их легко читались по сломанным веткам багульника, по сбитому с валунов мху, по сломанной и брошенной в спешке сигарете и множеству мелких примет, таких как сорванная подошвой кора со стебля однолетней сосенки, на которую наступили, по взъерошенной листве на земле и т.д. Впереди замаячил просвет между деревьями, перешеек кончался, за деревьями начиналась лощина, поросшая кустами, которая от реки отделялась невысокой грядой, поросшей соснами, вот тут-то и загорелся у меня в голове красный свет опасности. Не выходя из-за деревьев, я поднялся по склону на гряду и, стараясь не греметь камнями, стал обходить тихонько лощину. Неожиданно ветер донес снизу до меня запах сигареты. Я замер, а потом тихонько подполз к краю. Внизу, в небольшой впадине, прикрытой от лощины и перешейка кустами, в двух десятках метров от меня сидели бандиты. Кавказец бинтовал молодому разбитую голову, а старшой, сидя на камне, курил и внимательно смотрел по сторонам, положив руку с пистолетом на колено. Сняв осторожно лук, я разломил одну ампулу и, стараясь не коснуться пальцами яда, обмакнул наконечники стрел в ямку в камне, куда я вылил содержимое. Обильно смачивая стрелы, я не забывал посматривать, чем занимаются мои «подопечные». Закончив перевязку, кавказец занялся костром, разжигая его таблетками сухого горючего, так как подходило время обеда. Молодой, не дожидаясь приказа, сам направился за хворостом. Стараясь не шуметь, он собирал старые сухие ветки с земли, подходя все ближе и ближе ко мне. Спрятавшись за поросший мхом камень, я вложил стрелу и прицелился в приближающегося бандита. Натянутая тетива дрожала от нетерпения, но я все ждал, когда мой мучитель повернется удобно, и вот… Пущенная стрела мгновенно вонзилась ему в горло. Выронив валежник, он схватился за нее руками, захрипел и, упав, покатился вниз по склону к ногам главаря. Стрела наполовину сломалась, когда он в конвульсиях продолжал биться у ног опешившего старшого.

Не дожидаясь развязки, я в это время уже спешил к своим вещам, которые перед поиском спрятал. Сзади раздавались выстрелы из пистолетов, которыми бандиты старались заглушить свой страх, стреляя наобум. Забрав свои вещи, я, минуя бандитов, направился к сторожке, чтобы дать успокоиться моим «гостям», да и самому отдохнуть. В отдыхе я действительно нуждался, так как мое «Я», вдохновляемое местью, боролось с моим христианским «Я», которое говорило «не убий», и оба приводили убеждающие доводы. Замученный этими угрызениями совести, я успокоил себя тем, что вбил себе в голову – это бандиты и убийцы, они вне закона, и если я их не убью, то они убьют меня. Сломленная такими аргументами, моя совесть утихла и я, успокоенный, уснул в своей сторожке. Я знал, что сегодня они искать вход в бункер не будут, так как потеря двоих за два часа, не зная от кого – это для них большой удар, и пока они не убедятся в своей безопасности, они не будут вскрывать бункер.

Проспал я немного – час, от силы два, сказывалось присутствие угрозы. Разогрев на буржуйке утреннюю кашу, я подкрепился и только теперь взялся за содержимое бандитской сумки. Ба! Да тут был полный набор современного гангстера: три обоймы к пистолету «ПМ», две обоймы к карабину и оптический прицел к нему, две гранаты РГД-5 и одна Ф-1, портативный радиопередатчик иностранной фирмы, серая меховая куртка, три банки с тушенкой, плоская металлическая фляжка с коньяком (весьма приятным на вкус), сигареты «Бонд», сухое горючее и другая мелочь. Примерив куртку, я обнаружил в грудном наружном кармане пачку денег. Это была нераспечатанная пачка двадцати пяти рублевок. Я сроду не держал таких денег в руках, так как при моем окладе в 140 рублей я и за год не смог бы столько накопить, а тут держу – и нет претендента на эту пачку!.. Сунув ее в тайник деда, откуда я достал фляжку, я стал рассматривать передатчик. Поняв, где он включается, я врубил его, не меняя настройки, чувствуя шестым или там другим чувством, что он уже настроен на нужную волну. Вытряхнув палатку из рюкзака, я сунул туда банки с тушенкой, гранаты, патроны, сухой спирт, две фляжки – одну с водой, другую с коньяком, проволоку и другую мелочь. После чего решительно надев трофейную куртку, сунув в карманы передатчик и пистолет, я надел свой рюкзак и взял в руки лук со стрелами. Наконечники стрел я обернул трубочками из бересты (для чего нагрел полоски из бересты в горячей воде, пока они не свернулись), получилось в виде чехольчиков, чтобы я не оцарапался об отравленные наконечники. Нарубив сосенок и молоденьких кедров, я прикрыл приземистую сторожку со всех сторон, что делало ее совсем незаметной, и отправился к своим «должникам». Вид у меня был довольно грозный: карабин за спиной, из кармана торчала рукоятка пистолета, в руках – лук со стрелами, за спиной – рюкзак, в котором постукивали три гранаты, когда я отправился на встречу с бандитами. Я уже поднялся на склон, направляясь к бывшему лагерю, когда неожиданный голос остановил меня: