Андрей Амельянович - Зона навсегда. В эпицентре войны

Взгляд сталкера наткнулся на сделанный из гильзы грязный, поцарапанный брелок. Сердце Горды застучало быстрее. Хотелось думать, что это просто совпадение. Наклонившись, он протянул руку, вопреки надеждам уже зная, что именно нащупает на покатых боках гильзы: «ДМБ 2008».

Сорвав брелок с цепочки, Горда вручил его наемнику, стоявшему рядом.

– На нас напали свои же, – сталкер сплюнул. – Этот брелок болтался на рюкзаке у парня, который прямо передо мной пару часов назад забирал оружие в баре. Ошибки быть не может, это точно он, с теми же буквами. У кого какие мысли?

Ян недоумевающе посмотрел на Стрелку, та пожала плечами.

– Обознались? – с сомнением произнес наемник. – Приняли нас за кого-то? Других вариантов нет. Зачем бродягам атаковать бродяг? Я бы еще понял, если б мы артефакт дорогой нашли и вытаскивали его из аномалии, но тут…

– Вот и я тем же вопросом задаюсь. – Горда забрал гильзу у друга и положил в карман. – Странно это все: сначала ученый, совершенно один, в десятке километров от лагеря; теперь еще и ходоки в своих стреляют… Нужно будет обязательно задать Вентилю парочку вопросов, когда вернемся в «Чикаго». А сейчас пора вызволять бедолагу из аномального плена.

Возвращались долго, не меньше полутора часов. В основном из-за Седого. Если стоять без посторонней помощи профессор кое-как мог, то идти у него не получалось вообще: о себе давала знать побывавшая в «топи» нога. Конечность сильно распухла, из-за чего каждый шаг отдавал нестерпимой болью, будто в ступню ученому впивались гвозди. Сменяя друг друга через каждые пятнадцать-двадцать минут, Горда с Яном тащили раненого, доверив Стрелке роль проводника. Практически всю дорогу девушка шла впереди группы, выявляя аномальные участки, обкидывая их болтами и прокладывая обходной маршрут. Сталкер с наемником, в свою очередь, следили за безопасностью: Горда всерьез опасался повторного нападения.

– Все-таки вовремя мы его приведем, – тихо сказал Ян, когда за холмом показались серые постройки «Чикаго». – Середина дня, на базе почти никого – глядишь, и протащим Седого, не привлекая ненужного внимания.

– А чего ты боишься? – бросила через плечо девушка.

– Не знаю даже. Но грызет внутри какое-то поганое чувство, будто не стоит маячить с ученым у всех на виду.

Стрелка не ответила, а Горда только кивнул, полностью разделяя мысли друга.

У входа на территорию лагеря их встретил блокпост «Герба». Приставучий сержант с незапоминающейся фамилией минут пять не хотел пропускать друзей дальше, требуя объяснить, кто они такие, где подобрали Седого и куда его ведут. В конце концов Горда не выдержал и парой фраз послал «полицая Зоны» к такой-то матери, напомнив заодно, кем они являются и на каких условиях здесь находятся.

«Гербовцы» появились в «Чикаго» относительно недавно, около трех месяцев назад, и сталкер невзлюбил их сразу. Веяло от них чем-то странным, непонятным и злым. Раздражали они: нарочито самоуверенной манерой речи; иллюзией военной выдержки; излишней педантичностью и граничащей с тупостью исполнительностью. На адресованный Вентилю резонный вопрос: мол, какого хрена? – бармен ответил что-то невнятное о безопасности, о взаимовыручке и бесплатных поставках оружия и дорогих медикаментов. Поначалу обитавшие на базе ходоки отнеслись к внезапным поселенцам с опаской, но вскоре привыкли, научившись не обращать на десяток человек в черно-красной униформе внимания. А некоторые даже сдружились с ними, в том числе и «анархисты», которые, узнав о новой тактической точке своего некогда главного врага, в бар наведываться не перестали.

Свернув за угол, Горда быстро прошел мимо стоявшего у обочины «Запорожца», обогнул желтую строительную бытовку и скрылся за сетчатым забором. Тащивший Седого Ян и Стрелка едва за ним поспевали.

– Да успокойся ты, – сказал наемник, войдя в небольшое помещение следом за другом и усадив ученого на лавку. – Будто сам недавно таким же не был?

– Вот именно, что таким, как эти дурачки, я никогда не был, – хмуро ответил сталкер. – У нас, в СЗО, хоть какая-то логика присутствовала. И цель. А тут что? Зону они уничтожить пытаются? Ага! Сборище клоунов. Фу-у-ух… Ладно, проехали. Давай, раздевай ученого.

– Может, лучше было бы его сначала в медпункт отправить? – спросила Стрелка.

– И облучить там всех? – посмотрел на нее Горда. – Он шлялся черт знает где, и неизвестно еще, какой заразы на себе приволок. То, что счетчик Гейгера молчит, вообще ничего не значит. Лучше перестрахуемся, раствором обработаем, сами умоемся – и тогда уже поведем. За десять минут не умрет… Так, ты его не волокла, ты самая чистая, принеси одежды какой-нибудь: тряпки, что на нем, только в утиль теперь. Поройся в шмотках Яна, у него с ним один размер, похоже.

Не сказав больше ни слова, девушка вышла, широко распахнув дверь и впустив внутрь помещения порыв ветра.

Комбинезон с Седого не снимали, а срезали ножом, без сожаления отбрасывая грязные, бесформенные лоскуты в угол. Перед этим сталкер ощупал карманы ученого на наличие чего-либо важного, и, видимо, не зря: в одном из них он обнаружил выписанные на имя Юрия Белова документы и пропуск в Зону, а в другом нашелся небольшой процессор. Рассматривать долго находки Горда не стал, просто забрал себе. Пребывавший в полубессознательном состоянии профессор на это никак не отреагировал. Очнулся он лишь в тот момент, когда его, лежащего на лавке, окатили с ног до головы ледяной струей дезактивационной жидкости.

Запасы ее, почти с десяток большущих бочек, нашел когда-то Ковбой и, не без помощи товарищей, приволок поближе к «Чикаго», соорудив подобие моечной – единственного во всей Зоне места, не считая бункеров ученых, где можно было обработать одежду и себя самого после прогулки по зараженным территориям. В вымощенной когда-то давно белым кафелем комнате не было ничего, кроме двух рядов лавок, стоящих вдоль стен; дюжины гвоздей, вбитых прямо в плитку и заменяющих вешалки; пары душевых шлангов, в один из которых под напором подавалась дезактивационная жидкость, а во второй – обычная вода; и забранного решеткой сливного отверстия в полу. Дверь крепко запиралась на засов, в застекленные окна не задувал сквозняк. В некотором смысле здесь было даже уютно – по местным, естественно, меркам.

Пока закончили с Седым и помылись сами, вернулась Стрелка с ворохом одежды, положила все на лавку, отошла в сторонку. Ученый, не дожидаясь приглашения, трясущимися руками взял кофту и натянул ее на голое тело, морщась от боли, затем влез в джинсы, неловко зашнуровал кроссовки. Говорить он не пытался, почти все время находясь в прострации. Его уставшие глаза не выражали никакого проблеска мысли или заинтересованности в происходящем.