Андрей Круз - Люди Великой реки (том 2)

– А чего думать? Давай к берегу – сказал я – Еще легко отделались.

Чтобы мы в благоразумии своего решения не усомнились, на борту у нас остались двое погранцов. И наша медленная баржа пристроилась в кильватер быстрому катеру, и так мы не торопясь добрались до небольшого затона, в котором было несколько свободных швартовочных стоянок. Причем все это время мы были сопровождаемы стволом пушки из форта.

Орри ловко подогнал неуклюжую баржу к пирсу, мы с Балином не менее ловко подтянули ее канатами к кнехтам, уперев в пирс старыми автомобильными покрышками, после чего выбрались на палубу и разлеглись в вольных позах, решив позагорать. Катер снова отвалил на середину реки, а пограничники вопросами нашего задержания особо не заморачивались, лишь выставили парный пост на входе на пирс, и подтянули трос на выходе из затона. В общем, наша же посудина стала нашей тюрьмой.

А я еще порадовался, что баржу обыскивать документы на собственность проверять никто не стал. Хотя, такого и не бывает, чтобы кто-то в этих местах на краденой барже катался. Поймают сразу, тут все под контролем. Бортовые номера под учетом, приметы имеются, владельцы и шкипера зарегистрированы. Если впервые идешь – регистрируйся у начальника порта, а тот немедля передаст сведения пограничникам, какие в нашем, например, княжестве, еще и за таможенников. Поэтому все пиратские трофеи сбывались намного ниже по течению, в Гуляй Поле, или в тех Старых княжествах, что раскинулись по берегам Великой между Ярославским княжеством и Нижегородским. Там уже не так просто попасться, да и притоки, которые Новые княжества не контролируют, там такой длины, что в Великую можно вообще никогда не выходить. Я старые карты видел, из прошлого мира, так там иная главная река меньше какого-нибудь из притоков Великой. Там люди мосты строили через реки, а тут такую роскошь разве что над ручьями и в самых-самых верховьях позволить могут.

Что расстраивало, так это то, что общаться с нами отказались до поступления телеграммы из Твери. А меня так и подмывало расспросить о новостях. Считай, два дня уже без оных, а события развиваются так кучеряво, что за это время могло что угодно случиться. Ну да ладно, придет телеграмма – расспрошу.

Вскоре все хождения возле пирсов прекратились, и лишь двое часовых были вынуждены нюхать запахи готовившегося у нас на борту завтрака. К моему удивлению, за приготовление оного взялась не только Маша, которой завтрак был нужнее всех, но и Лари. Но это наверное от скуки, с чего бы еще?

Ели тоже на палубе, натянув тент на четырех бамбуковых шестах и закрепив его растяжками на швартовочных утках, в общем – пикник настоящий устроили. Нашлось даже холодное пиво в бочонке вроде моего, причем немаленьком – литров на двадцать. Если бы не Пантелей, то можно было бы вообще никуда не спешить. Весна сменялась летом и погода стояла идеальная для отдыха на пленэре.

Болтали, смотрели на реку, занимались кто чем. Орри полез в трюм с рулевым управлением заниматься, Балина от дизеля отогнать невозможно было. Я расстелил кусок ткани на палубе и сел за чистку оружия, Маша грызла засахаренные орешки, загорая и глядя на облака, а Лари вдруг взялась упражняться со своим латигом, сшибая им по сантиметру с воткнутых в щели между досками пирса веток. За ветками она, кстати, умудрилась послать проходившего мимо матроса со сторожевика. Думаю, она бы могла запросто уйти и по форту гулять, но осталась с нами из солидарности.

Так лениво провели время до обеда. Кашеварить снова взялись колдунья с демонессой. И когда обед был уже съеден, последовавший за ним чай выпит, на склоне, ведущему к затону, появился вестовой с красной повязкой на рукаве. Молодой, лет восемнадцати, боец, явно недавно призванный, отчаянно белобрысый. Пройдя между разошедшихся в стороны караульных, он вышел на пирс, помахивая сложенной вдвое желтоватой бумажкой. Развернул ее, сверился с чем-то, потом спросил:

– Господином Волковым Александром здесь кто будет?

– Я буду – махнул я вестовому рукой, не отрывая задницу от досок палубы.

– Телеграмма для вас пришла. И командир просит к нему подняться, я провожу.

Он поднялся по мосткам на палубу и протянул мне бланк телеграммы. Я заглянул в нее, прочитал:

«КОМАНДИРУ 4 ОПОТР МАЙОРУ РИХТЕРУ ТЧК ПОДТВЕРЖАЮ ПОЛНОМОЧИЯ ОХОТНИКА НАЙМУ АЛЕКСАНДРА ВОЛКОВА ДЕЛЕГИРОВАННЫЕ ПОРУЧЕНИЕМ СЫСКУ НОМЕРОМ ДВАДЦАТЬ ДВА ДРБ ПЯТНАДЦАТЬ ТЧК ОКАЗЫВАТЬ ВСЕМЕРНОЕ СОДЕЙСТВИЕ ВВИДУ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВАЖНОСТИ ИСПОЛНЯЕМОГО ПОРУЧЕНИЯ ТЧК БЕРДЫШОВ»

Очень даже хорошая телеграмма, надо будет впрок сохранить. Звучит – солидней некуда. Можно сразу сдаваться. Я подхватил с палубы свою рубашку, натянул кое как и пригладил, смочив ладонь, растрепанные волосы. Раз командир зовет, то надо выглядеть прилично.

– Давай, веди – сказал я вестовому, поправив пояс с кобурой.

Тот резво пошел впереди, я едва за ним успевал. Мы поднялись по заглубленной в склон и прикрытой от обстрела с воды лестнице, вошли в ворота форта, возле которых маялись двое часовых. Обычно один стоит – усиление, сразу же смена одиночных постов на парные.

Внутри форт ничего интересного из себя не представлял. Все как в других подобных местах. Бревенчатые здания штаба и казарм, камуфлированные машины под навесами, караульные вышки по углам, в них – пулеметные гнезда за мешками с песком. Оттуда виднеются головы караульных. В нескольких местах из окопов, обложенных мешками с землей по краям, торчали задранные в небо стволы стомиллиметровых гаубиц. Виднелась и минометная батарея. Да, этих так просто не возьмешь – четыре батареи артиллерии в обороне, да еще и весь спектр по боевому применению перекрывают.

Однако, признаков войны здесь не было видно. Ни бетонные стены укреплений, ни бревна частокола никаких следов обстрела не имели. От всего веяло военной аккуратностью и ухоженностью. Дорожки в форте заасфальтированы и тщательно выметены, травка пострижена, бордюры белым крашены. Устав в чистом виде.

Я прошел за вестовым в штаб, проскочил мимо стойки дежурного по части, поздоровавшись с пограничным поручиком, а затем зашел в кабинет с табличкой «Командир 4 ОПОтр. майор Рихтер Б.В.»

Майор оказался невысоким, худощавым, седоватым, с аккуратной эспаньолкой офицером в повседневной, что меня удивило, форме. В армии есть традиция, что в отдаленных гарнизонах все ходят в полевой форме, а повседневную носят только при поездках в большие гарнизоны. А тут – на тебе.

Он был не один, справа от него сидела смуглая миловидная полуаборигенка в черной форме прапорщика с серебряными кантами и уставным колдовским жезлом. Ага, штатная колдунья гарнизона. Интересно, как она, такая хорошенькая, оказалась в таком захолустье? Аборигенская кровь повлияла или двоечница? Или карьеру побыстрее хочет сделать? Тогда начинать с подобной дыры даже полезно.