Иван Тропов - Каратель

– Не понимаю.

Она перестала улыбаться:

– Вы делаете успехи, Влад. Вчера… – Она покачала головой. – Я должна признаться, вам удалось меня поразить. Вы учитесь удивительно хорошо и достигаете этого поразительно быстро.

– Заяц попался талантливый, – пробормотал я.

Или учительница опять хитрит? Чего она мне зубы заговаривает?

– Да, такого не грех и оставить… Влад, а сколько вам было, когда…

– Давайте заниматься, Диана.

Я сел на крайний стул. Теперь нас ничто не разделяло. Мы могли бы коснуться друг друга, вытянув руки.

В улыбке Дианы появился холодок.

– Не рано?

– Нет.

– Вы словно спешите куда-то, Влад… Готовитесь к чему-то… К чему?

– Давайте заниматься.

Когда стрелка часов сделала четверть круга, я остановил ее. Хватит для утра. Мне еще понадобится свежая голова.

Накинув плащ, я спустился к «козленку». Завел мотор, но не сразу тронулся. Посидел, пытаясь разложить по полочкам… что? Не знаю, но было что-то, какая-то заноза.

Я должен был бы испытывать уверенность в своих силах – держал Диану с такого близкого расстояния! Один. И не секунду, не минуту – четверть часа, полчаса, час. Сколько захочу. Месяц назад я не мог продержаться на таком расстоянии против ручной дьяволицы Старика, которая и финтов-то почти не делала, да и по силе ее удары не шли ни в какое сравнение… Диана куда сильнее, проворнее и хитрее. А я держал ее. Один. Так близко.

Но вместо уверенности в том, что теперь, если придется, я смогу противостоять и той чертовой суке – пусть не с такого близкого расстояния, пусть не так долго, но как-то смогу сопротивляться, – вместо уверенности я чувствовал неясное раздражение. Что-то было не так. Я не мог понять, что именно, но что-то было, я это чувствовал. А своим предчувствиям я привык доверять.

Только вот что?

Почему-то казалось, что дело даже не в том, как сильна та чертова сука, а в Диане. Почему-то в ней все дело…

Или так преломляется мой страх перед поселком?

Отчаяние. Потому что я не знаю, что же мне делать. Совершенно не представляю.

Если бы та чертова сука была одна, может быть, я бы и рискнул к ней подобраться… Но вокруг нее слуги. Море слуг. И каких! Они Гоша перехитрили. Куда уж мне-то с ними тягаться.

Нет, эту суку мне не достать. Но и оставить ей Старика я не могу.

Я тронул машину, и тут же заныла рука. Брызнули раскаленные иголочки, затанцевали в руке, жаля изнутри. От подушечки большого пальца – и в глубину ладони, отдавая до запястья, почти до локтя.

Я остановился. Сжал большой палец в левой ладони. Помял руку, попытался согреть это место. Кажется, это помогает. Должно помочь и на этот раз…

Минуту я выжидал, надеясь, что боль утихнет, но она только набирала силу. Тогда я включил обогреватель – тепло помогает, это я уже понял, – и, стиснув зубы, сжал руль и стал разворачиваться.

Приступ пошел на спад минут через тридцать. Я перестал шипеть от боли. А еще через час боль совсем отпустила. Когда я подъезжал к паучьему поселку, в руке осталась лишь слабость и странная пустота, будто вместе с болью из руки ушло еще что-то.

У самого поселка делать мне было нечего, только лишний риск. А вот сделать круг по окрестностям…

Я надеялся, что карты врут, но карты не врали. Вокруг поселка были лишь поля, ручей, холм, с полосой леса по горбу.

Ближайшее жилье – почти в полутора верстах. Край не то большого поселка, не то маленького городка. С дальнего края, где проходило шоссе, были обычные сельские дома, но с этой стороны шли трехэтажки, несколько девятиэтажек, а на самом краю даже зеленовато-белая башня в семнадцать этажей.

Я приткнул «козленка» возле башни и вылез из машины, из уютного тепла – в холод, мелкую морось и налетающий порывами ветер.

В такой семнадцатиэтажке людей живет порядочно. Да только что толку? Слишком далеко от поселка. Между этой башней и паучьим поселком широкий луг, взбирающийся на холм, полоса леса – и снова голый склон, шагов двести до стен поселка. Итого верста с лишним безлюдья. Да еще совершенно открытая по краям.

Я поежился. Плотнее запахнул плащ. Было холодно, и снова заныла рука.

Я бы предпочел, чтобы людей вокруг поселка было больше. Больше и ближе. Если будет погоня… От пурпурных ребят можно спрятаться и в лесу на холме, но вот от чертовой суки лес не спасет. Если что-то и спасет так это скопление людей. К своим слугам она, может быть, и привыкла, но вот другие люди должны ей мешать. Отвлекать. А главное – среди них она может потерять меня… меня и Старика, надеюсь. Наши сознания затеряются среди прочих незнакомых, как тонет пара голосов в гуле толпы.

Среди людей мы могли бы затеряться, если придется уходить с погоней…

Если мы вообще сможем выбраться оттуда. Если я смогу выбраться оттуда. Хотя бы один. Если я смогу хотя бы войти туда… Я прошелся вокруг башни. Ощущение было странное. Будто место себе для могилы выбираю.

Мутное небо, бледные панельные девятиэтажки по одну сторону, по другую – поле жидкой грязи…

Я поднял воротник плаща. Хотелось уйти отсюда и больше никогда не возвращаться.

Как здесь вообще могут жить люди? Глядя из этого окна, должно казаться, что в жизни нет смысла. Есть только это мутное небо, полоса жирной грязи, взбирающаяся к холму, – и черные скелеты деревьев на вершине. Громоздятся линия за линией, превращаясь в черную стену.

Но где-то за этими тучами ползло невидимое солнце, отмеряя неумолимое время. И Старику и мне.

Ветер забирался под плащ, пробирая холодом. Рука ныла все сильнее. Иголочки жалили все злее. Растирая ладонь и запястье, пытаясь смягчить колючую боль, я вернулся к машине. Переложил бинокль из бардачка в рюкзачок, закинул рюкзак на плечо и вошел в башню.

Подъезд, лифт, последний этаж. Лестница на чердак перекрыта решеткой, но кое-чему Гош меня научил. Через минуту я разобрался с простеньким замком. Через чердак вылез на крышу.

Здесь ветер был сильнее. Бил в лицо так, что дыхание перехватывало. Но и вид лучше. За вершинами деревьев поселок лежал как на ладони. Огороженный сплошной трехметровой стеной. Всего два выезда.

В ближние ворота я особо не всматривался. Их я уже видел и куда ближе. Как раз из этого леса на холме, откуда Катька показывала мне поселок. С тех пор ничего не изменилось. Знакомый нарыв проходной в стене слева от ворот, бледное пятнышко лица за стеклом.

Вторые ворота я видел как бы изнутри, но сверху и сильно сбоку. Сначала не мог понять, почему они кажутся не серыми, а красноватыми. Потом сообразил. Изнутри ворота заложены кирпичом. Значит, этот вариант отпадает.

И маленькие черные головки над забором, через каждые шагов сорок. Видеокамеры. И если размышлять трезво, то через забор тоже не залезть незаметно. Ни днем, ни ночью…