Андрей Мартьянов - Танец с Хаосом

– В чем надо признаться? – абсолютно безнадежным тоном перебил я Бернара. Какой последний шаг? И вообще, кому адресованы эти стихи? Я никогда не хотел заполучить никакую тайну, тем более запретную! Вы обвиняете меня в безверии? В отчаянии? Да, грешен. Каюсь. Там, на Афродите, нельзя было верить ни во что и ни в кого! Там не было ничего настоящего!

– Отчего же, было, – поджал губы Бернар. – Например, то адское устройство, с помощью которого вы покончили с собой и в результате оказались здесь. Хорошо, я отвечу на ваши вопросы, однако я не вижу смысла в дальнейшей беседе – вы просто потеряли интерес к сущему. Итак. Стихи написаны той ночью, когда инквизиция сожгла последнего Великого Магистра Ордена тамплиеров Жака де Молэ в 1314 году. Но процитированные строки можно отнести к каждому смертному, теряющему веру. К вам, например. Только что вы говорили, будто на Афродите не было ничего настоящего? Так зачем верить в нереальность? Вы создали себе идола – уверовали, будто нереальность стала реальностью. Идол вас и погубил…

Долгая пауза. Только тростники шумят.

– Оставалось подождать совсем немного, и вам открыли бы истину, к которой вы потеряли интерес, заменив его собственным эгоизмом. Несколько минут… Но по крайней мере вы осознали свое безверие и отчаяние. Поняли, что эти грехи ведут к гибели. Возможно, к вечной гибели, – добавил он многозначительно.

У меня сердце провалилось куда-то в область левой пятки. Вот оно! Сейчас отправят в ад!

– М-да… – Святой глянул на меня с сожалением опытного, сострадательного врача, видящего перед собой безнадежного больного. – Да не заслужили вы ада! И рая. И даже в чистилище будете лишним. Вот мы как сделаем…

Бернар встал, отряхнулся, поднял свой носовой платочек, аккуратно сложил и сунул в карман пиджака. Я осторожно поднялся вслед, гадая, какую пакость его святейшество придумал на сей раз. Явно ничего хорошего. Перестал я верить в хорошее.

Высокий седовласый джентльмен молча взял меня под руку и увлек наверх, по бережку, в сторону избы, где жил бородатый Петр. Бернар подошел к дому, аккуратно постучал набалдашником трости в окно с простыми белыми занавесочками и остался ждать у крыльца.

Вышел Петр. На носу круглые очки в очень тонкой оправе – такие обычно носят пожилые работяги-мастера из старинных фильмов или жаждущие экстравагантности рок-звезды. Постоял на верхней ступеньке резного крыльца. Вздохнул.

– Значит, решили… – прогудел он и разлохматил пятерней бороду. – Впрочем, меня это не касается. Моя забота – Врата. Если никаких больше вопросов нет, идемте, провожу.

– А… а можно… – Я оглянулся на Врата. – Простите, можно посмотреть на… на Него?

– Чего на Него смотреть? – Петр удивленно вздернул плечи. – Еще успеется. Потом когда-нибудь.

– Оглянись же, дурачок, – шепнул позади Бернар, – Он везде. В солнце, в деревьях, в воде. В тебе. Давай, иди. Своим навязчивым присутствием мы отвлекаем Петра от работы…

Зашел в дом, вслед за Петром миновал обширную горницу, поднялся по лесенке на второй этаж.

Запертая деревянная дверь, никакая не особенная, самая обычная. Словно притвор кладовки, содержащей соленья-варенья. Однако я даже и представить себе не могу, какие припасы могут обнаружиться в кладовках жилища Петра.

Бородатый подвинул висящие на поясе два ключа, забрался ладонью в карман штанов, покопался и вытащил наружу небольшой серебристый ключик. Пальцем счистил пыль со скважины на двери. Замок тихо щелкнул.

– Иди уж… – Петр распахнул дверь. – Только в следующий раз приходи в гости нормально, а не крюком. Давай, топай.

Я заглянул внутрь, ахнул. Оглянулся на святого Бернара, остановившегося у подножия лесенки. Блистательный аббат только улыбнулся и мелко помахал рукой на прощание.

– Стойте! – Я чуть отодвинул массивного Петра, а вперил взгляд в безмятежно ухмыляющегося святого. – Бернар, а как же Дастин? Это нечестно! Несправедливо, наконец!

– Шагай! – сурово приказал Петр, подталкивая меня в плечо кулачищем. – Никуда твой Дастин не денется. И чтоб без фокусов в будущем!

Я переступил порог, взглянул через плечо, но дверь исчезла, заместившись серой бетонной стеной.

…Я вытащил из ледяного брюха холодильника три синие баночки, одну вскрыл сразу, две засунул в карманы. Пусть немного прогреются. Настоящий ценитель пива не будет употреблять этот напиток ледяным. Еще одна упаковка из десяти банок под мышку – отнести наверх.

Я двинулся к лифту, попутно отправляя в глотку тоненький ручеек пахнущего хмелем напитка. Посверкивающая серебристым металлом кабина была в трех шагах, как вдруг створки начали сдвигаться. И захлопнулись перед моим носом.

Дежа-вю. Однажды так уже было! ОДИН В ОДИН!

Кстати, к холодильнику я направился чисто машинально, словно направлял кто-то. Бездумно забрал пиво и…

Матерь Божья! Это Комплекс! Нижний, складской уровень! И все происходит так, словно… Словно…

– Навигатор! – выкрикнул я. – Дата, точное время, обстановка!

– Я – Рамзес, – хрипло буркнул коммуникатор над кнопкой вызова лифта. – И чего тебе приспичило?..

– Исполняй, сука!! – страшно заорал я. – Не сметь пререкаться с человеком!

– Девятое апреля, 13 часов 25 минут стандартного земного времени. Обстановка без изменений – в охраняемом радиусе посторонних вторжений не зафиксировано. Шестьдесят две секунды назад в системе мониторинга отмечен сбой неясной этиологии. Проводится комплексная проверка системы и всех сетей.

Угу, вот как значит… Ай да святой Бернар!

Я саданул кулаком по кнопке. Рамзес, видимо уяснив, что сейчас со мною лучше не связываться, молчал в тряпочку.

Лифт у нас скоростной, но все одно мне казалось, будто кабина двигается чересчур медленно. Я одним махом прикончил все три баночки пива, бросил пустые упаковки прямо на пол, пошлепал ладонями по гладкой хромированной стенке, уронил и снова поднял несомую наверх упаковку с «Левенброем»… Наконец кабина мягонько остановилась, створки поползли вбок, но для быстроты я раздвинул их локтями.

Так, без всякого сомнения, я нахожусь в коридоре административного корпуса – высокой башни-надстройки над черным пространством Комплекса. Бегом направо, к терминалу управления Рамзесом, занимающему огромный зал. Сразу за терминалом – жилые помещения.

Дверь в нашу комнату я открыл пинком.

Две койки, столик, телевизор. Завал из старых журналов. Компьютер. Плакаты с грудастыми кинозвездочками на стене. Рядом – фотки родителей и подружки Дастина, оставшихся на Земле. Голографическая картина – сверхдальний разведывательный крейсер «Эндимион», гордость Дальнего Флота.

– Привет!

– Привет, а мы тебя ждем.