Владислав Выставной - Утечка мозгов

– Я полагаю, что Челнок, как всегда, находится в самом труднодоступном месте, – рассуждал Стас. – Здесь, я полагаю, это крепость. Вот она. В ней расквартирован гвардейский полк с артиллерией, тут же содержат и особо опасных преступников…

– Не согласен, – возражал Батхед. – Мне кажется, что самое труднодоступное место на данном участке этого мира – это королевский дворец. Судя по тому, что я прочел в местных газетах, – это настоящий змеиный клубок. Куда до него вашим бравым гвардейцам вместе с их артиллерией!

– О чем ты говоришь, Батхед? Ну зачем хранить в крепости кристалл, назначения которого в этом мире скорее всего и не знают? Уж куда логичнее предположить, что его используют в качестве украшения августейшие особы…

– Ты мыслишь штампами, друг мой!..

– Ничего, если я вмешаюсь в ваш разговор? – лениво произнес Копатель. – Я тут совершенно случайно тоже ознакомился с местной прессой, которая, кстати, недвусмысленно сообщает о завтрашнем религиозном празднике. Знаете, как он называется?

– Не тяни, ради бога!

– И не думаю! Он называется: «Ниспослание животворного камня». Который, кстати, согласно описанию представляет собой «удивительно правильной формы многогранник из неизвестного современной натурфилософии материала»…

– Челнок?! – хором воскликнули ныряльщики.

– А есть другие варианты? – снисходительно поинтересовался Копатель и пыхнул трубкой.

– И где же его держат? – спросил Стас.

– Вот… «К завтрашним торжествам камень был извлечен из хранилища и установлен на алтаре кафедрального собора святого Стаситуса под охраной роты королевских гренадеров». Так что, собирайтесь и готовьтесь к ограблению века…

– Если нас схватят – прикинуться сумасшедшими нам вряд ли удастся, – задумчиво произнес Стас. – Нырять придется прямо там, так что Поэта берем с собой…

– Нехорошо с такими намерениями в храм идти, – засомневался Ромис.

– А этот… «Святой Стаситус» это, случайно, не наш ли Стас, а? – хитро прищурившись, предположил Копатель, и все уставились, раскрыв рты, на Стаса.

– Точно… – выдохнул Егорис. – Великий Стас-с… Как же я сразу не понял. Его же так называют протестанты!

– Это символично! – торжественно провозгласил Ромис. – Сегодня произойдет историческое событие, еще не описанное в «Эпосе»…

– …Великий святой грабанет храм собственного имени, – констатировал Копатель.

Батхед расхохотался. Стас только развел руками.

– Собираемся, – сказал он. – Приоденьте нашего Джона Бекстоуна во что-нибудь приличное…

…Храм святого Стаситуса был великолепным зданием в готическом стиле. Сумерки добавляли ему еще больше монументальности и мистической таинственности. Еще на подходе к площади в ухе у Стаса пискнуло, и перед глазами загорелась малиновая точка. Сработал-таки контроллер! Значит, Копатель снова оказался прав. В чем, однако, сомневаться особо и не приходилось.

Вокруг площади, обильно освещенной газовыми фонарями, в два ряда, сверкая штыками на карабинах, стояли красавцы-гвардейцы в высоких медвежьих шапках. Обойти их стороной не представлялось никакой возможности.

Стас, Батхед и Копатель обменялись многозначительными взглядами. Наступала пора раскрываться.

Пилигримы покрепче схватили за плечи Поэта. Тот недоуменно озирался, посмеивался и бормотал странные четверостишия.

– Вперед! – скомандовал Стас и кинулся сквозь кольцо солдат.

Ныряльщики раскрылись. Время сжалось в комок, упруго сопротивляясь пришельцам из другого мира. Стас и Батхед рванули вперед изо всех сил, чтобы успеть до того, как опомнятся сейверы. Копатель помогал пилигримам тащить одеревеневшего Поэта.

Все оказалось еще хуже, чем можно было себе представить. Все гренадеры, как один, немедленно среагировали на провыв. Они неспешно повернули головы вслед бегущим, одновременно снимая с плеч карабины.

– Мама миа! Они все сейверы! – воскликнул Копатель и прикрикнул на пилигримов. – А ну, шевели мослами, если хотите выбраться отсюда живыми!

С самолетным свистом над головой прошли первые пули. В свете фонарей это выглядело даже красиво. Одна пуля пролетела возле щеки Копателя – толстенькая с поперечными бороздками, в медной оболочке, со следами нарезки на блестящих боках…

За спиной послышались звуки шагов – это неслись сейверы. Их сравнительная медлительность давала фору, но небольшую, учитывая, что Челнок еще предстояло отыскать.

На входе в собор ждал новый сюрприз: их встретили недобрыми взглядами около десятка крепких монахов. Стас вместе с Батхедом с большим трудом, но все-таки раскидали эту преграду и устремились дальше, в глубину собора.

Здесь было слишком темно, чтобы вот так с ходу обнаружить алтарь. Но вырвавшийся вперед Копатель оттолкнул растерявшегося Стаса и исчез в сумраке огромного зала, своды которого терялись в таинственной темной высоте.

– Они не посмеют стрелять в храме, – произнес Батхед, глядя в сторону входа.

Стас быстро глянул туда: внутрь собора, словно в замедленном кино, втекали потоки вооруженных людей в медвежьих шапках. Вот они образовали полукольцо, вскинув карабины на изготовку. Вот вперед двинулись монахи, которых стало теперь раза в три больше.

– Копатель, быстрее! – крикнул Стас.

И в этот момент Поэт, он же Джон Бекстоун, удивленно произнес:

– Мы уже пришли? И где же он?

– Кто – он? – непонимающе переспросил Стас. Он вдруг понял, что по какой-то причине их преимущество ныряльщиков перестало эффективно действовать.

– Это сила молитвы! – в ужасе воскликнул Ромис, указывая вперед, туда, откуда спокойно и уже без всяких спецэффектов приближались люди в сутанах. Один из этих людей, тот, что был одет несколько ярче, спросил жестким голосом:

– Это все?

– Нет, был еще один, – быстро ответил один из монахов.

– Убейте их, – приказал священник.

– Ну и где этот Джон Бекстоун? – повторил умалишенный.

– Вот он, – машинально ответил Стас, за плечо повернув Поэта к узкому зеркалу, вмонтированному в одну из колонн.

В ту же секунду громко, многократно отразившись эхом, щелкнули десятки затворов.

– О боже! – воскликнул Поэт, указывая в зеркало. – Я все вспомнил!

– Огонь! – крикнул кто-то.

И крик этот перекрыл грохот залпа.

Стас сидел неподвижно и щурился на солнце. Казалось, он сможет просидеть так целую вечность. Двигаться не хотелось совершенно – он с таким трудом нашел место, где почти не чувствовался навязчивый запах Свалки.

Это была не тошнотворная вонь гниющих помоев. И слава богу. Местная Свалка была очень старая и, очевидно, не использовалась под совсем уж бытовые отходы.

И тем не менее запах здесь был. Определение ему было дать не просто. Запах старья? Тления? Черт его знает…