Роман Злотников - Элита элит

Но подобный образ жизни отнюдь не был порождением какого-то страха или попыткой нарочито подчеркнуть свою беззаветную преданность делу революции. Бушманов действительно считал, что им, боевому отряду рабочего класса, на деле осуществляющему диктатуру пролетариата, надлежит жить именно так — держа в узде свои желания и даже в быту не давая себе никакой слабины. Потому что стоит только чуть поддаться и… ведь все те, кого он арестовывал, тоже когда-то были заслуженными людьми. И вроде как беззаветно служили делу Ленина-Сталина. Ан нет! Дали себе слабину, начали обрастать мещанскими желаниями. А враг — он тут как тут, он не дремлет. И нате, пожалуйста, даже не заметили, как оказались на крючке у японской или польской разведки. И, разложившись окончательно, стали врагами того дела, которому раньше служили.

Капитан госбезопасности Бушманов был искренне убежден в том, что именно так все и происходило…

— Ладно, волоките его в камеру, — с досадой в голосе приказал он. — Пусть отлежится день-другой. На сегодня все. Свободны.

— Товарищ капитан, а давайте я тут трохи в камере приберу, — подал голос Ющенко, опасливо косясь на качающуюся лампу. Он панически боялся бомбежек. — Столик вон протереть надо…

Едва только Бушманов поднялся в свой кабинет, тут же зазвонил телефон. В принципе, согласно инструкции, во время бомбежки они все должны были спускаться в бомбоубежище, но управление размещалось в здании, расположенном довольно далеко от станции, на которую, как правило, и сбрасывали бомбы немецкие «Ю-87». Так что многие втихую игнорировали инструкции. Тем более что работы было непочатый край. В принципе расследование вредительской деятельности группы генерала Павлова было практически закончено, а главные фигуранты (сам бывший командующий Западным фронтом генерал армии Павлов, бывший начальник штаба того же фронта генерал-майор Климовских, бывший начальник связи того же фронта генерал-майор Григорьев, бывший командующий 4-й армией генерал-майор Коробков) уже и расстреляны. Но фигуры второго эшелона пока находились в работе. Что было нехорошо, и потому начальство смотрело на это косо. Да если бы делом Павлова все ограничивалось. Так ведь нет же! Уже ждали своей очереди новые материалы. Капитан снял трубку.

— Слушаю, Бушманов.

— Зайди ко мне, — послышался в динамике голос непосредственного начальника, майора государственной безопасности товарища Буббикова. За глаза его все звали Бобиковым, он знал и жутко из-за этого бесился.

— Вызывали, товарищ майор?

— Да, заходи, — Буббиков сидел за столом и что-то писал, — присаживайся, я сейчас.

Бушманов сел и положил свои крупные руки со слегка сбитыми костяшками (отметины еще с тех времен, когда он пребывал в чинах Ющенко и Журбина) на зеленое сукно стола для совещаний, который примыкал к рабочему столу товарища майора, образуя длинную ножку буквы «Т».

— Значит так, Бушманов, — начал майор, поставив последнюю подпись и закрыв папку. — Из Москвы получено указание: перенести работу в низовые органы. Нам предписано выделить людей для укрепления особых отделов в армиях и корпусах. Не справляются они с работой. Сам видишь, немец уже где. Я тебя включил в свою группу, которая направляется для помощи особому отделу 13-й армии. Выезжаем завтра утром. Вопросы?

Бушманов слегка помрачнел. Ну вот, а он собирался хорошенько выспаться.

— Никак нет, товарищ майор.

— Вот и хорошо. Как у тебя с расследованием?

— Работаем, товарищ майор.

— Ну-ну, работай. Но имей в виду, твое расследование на личном контроле у комиссара, — Буббиков благоговейно ткнул пальцем в потолок. Свою кличку он получил не только за схожесть фамилии, но и за то, что был страшным трусом и лизоблюдом. Два года назад лично арестовал и сдал двух своих подчиненных, едва только до него дошли слухи, что принято решение проверить его отдел. Тогда он вывернулся, хотя Бушманов искренне считал, что его начальник одним из первых заслуживает того, чтобы попасть под чистку органов, ибо никак не соответствует образу сотрудника государственной безопасности, недреманно стоящего на страже интересов рабочего класса и Советского государства. Но его мнения, к сожалению, никто не спрашивал.

— Понимаешь момент?

— Так точно, товарищ майор, — отчеканил Бушманов, поднимаясь из-за стола.

— Да ты сиди, — махнул Буббиков рукой. — В нашей группе еще будет старший лейтенант Коломиец. Встречаемся в полвосьмого утра в фойе управления.

Бушманов внутренне усмехнулся. Ну еще бы! Как же без Коломийца. Старшего лейтенанта он недолюбливал. Тот был откровенно туп, вроде Журбина, и сержантское звание, по мнению капитана, было его потолком. Но вот, поди ж ты, дослужился до старшего лейтенанта. В основном благодаря практически собачьей преданности майору.

— Вопросы есть?

— Никак нет. Разрешите идти?

— Ну иди…

Бушманов спустился в свой кабинет. Бомбежка уже прекратилась, поэтому он потушил свет, подошел к окну, раздвинул светомаскировочные шторы и, достав из пачки папиросу, прикурил. Затянувшись, он некоторое время смотрел на языки пламени, выбивавшиеся из-за крыш с той стороны, где была расположена железнодорожная станции. Опять фрицы разбомбили что-то важное. И почему это у них все получается? Ведь станцию прикрывает целая батарея — четыре зенитных орудия! А, насколько он знал, за все время налетов они пока не сбили ни одного самолета. И куда смотрит их особый отдел?

Докурив, Бушманов выкинул бычок наружу, закрыл окно и тщательно запахнул светомаскировочные шторы. После чего подошел к телефону и снял трубку:

— Ющенко ко мне…

Спустя пять минут в приоткрывшуюся дверь просунулась побитая оспинами морда.

— Вызывали, товарищ капитан?

— Да, зайди.

— А я вот вам, товарищ капитан, с пищеблока борща… — скороговоркой начал Ющенко, протискиваясь в дверь с котелком, накрытым ломтем черного хлеба.

— Некогда… — оборвал его Бушманов. — Давай-ка подследственного обратно в допросную.

— Так, товарищ капитан, он же еще, наверное, и не очухался? — разочарованно протянул Ющенко, который скорее всего уже нажрался на пищеблоке борща и сейчас собирался придавить храпака часов на пять-шесть. — Ему Журбин так приложил…

— Ну так облейте его пятком ведер! — раздраженно бросил капитан. — Мне что, вас учить надо? И в допросную. Некогда мне с ним рассусоливать. Завтра с товарищем майором убываем на фронт. В командировку. Так что к утру надо закончить.

— Так точно, товарищ капитан, — услужливо вытянулся Ющенко. — То ж мы зараз…

Спустя пятнадцать минут капитан Бушманов сидел на краю стола, глядя в совершенно заплывшие глаза подследственного и размышляя над тем, как все-таки додавить этого упрямца.