Борис Долинго - Странник поневоле

Богдан невольно покосился назад, но сзади никого не было, да и вряд ли в таких доспехах можно было подкрасться бесшумно – какая-нибудь пластина, да и звякнула.

– Сиди, не дёргайся! – предупредил чернявый оруженосец, и Богдан его прекрасно понял.

Совершенно непроизвольно он криво усмехнулся: ему правильно показалось, когда слушал из кустов, и разговаривали действительно на старофранцузском. Странное это было чувство – понимать язык, на котором ты сам пока ещё ни слова не произнёс и который никогда до этого даже не слышал. Великое всё-таки дело – прямая запись информации в мозги!

Видя, что пленник сидит спокойно, воин осмелел и, чуть повернув голову, крикнул:

– Господин, извольте сюда пожаловать! Я его на прицеле держу!

Сейчас Богдан уже вполне мог попробовать выстрелить сам, но не мог решиться стрелять в человека! Крутились в голове рассказы фронтовика дяди Васи, но…

Тем не менее, он начал было поднимать руку с лучемётом, однако, как и предполагал Богдан, слуга уловил опасность.

– Ну-ка, ну-ка! – заорал он, наводя арбалет прямо в лицо юноше. – Бросай, что держишь!.. Бросай, говорю!

Палец на спусковом крючке елозил, готовый выпустить стрелу. Ничего не оставалось, и Богдан уронил лучемёт в траву. «Сейчас он скажет: “несколько шагов назад”», – подумал Богдан.

Однако слуга, видимо, не был обучен таким приёмам задержания врагов, которые появились явно не в средние века. Он не обратил внимания, что Богдан бросил лучемёт прямо себе под ноги, и довольно ухмыльнулся.

Позади слуги закачались ветви, и на полянку выбрался рыцарь, вопреки ожиданиям Богдана, пеший, а не на коне. Юноша был несколько удивлён – он считал, что доспехи тяжелы, и ходить, особенно в такой ситуации в них никто не станет. Но рыцарь, обеими руками сжимавший обнажённый меч, двигался весьма резво.

Теперь Богдан мог хорошо рассмотреть и господина. Это был мужчина чуть пониже его самого, с тёмно-серыми глазами, которые сейчас напряжённо буравили незнакомца в столь странной по местным меркам одежде.

Несколько секунд «крестоносец» разглядывал Богдана, не меняя боевой стойки, и, наконец, спросил:

– Кто таков, отвечай? Что за одеяния незнакомые? Заморское, что ли, отродье?

– А почему так уж сразу – «отродье»? – несмотря на незавидное положение, Богдан не сумел удержаться от сарказма.

Губы ворочались с трудом – скорее от напряжения, чем от отсутствия практики на этом варианте старофранцузского.

– Ну-ка, ты! – Рыцарь высокомерно приподнял подбородок. – Изволь обращаться как подобает к пленившему тебя благородному рыцарю!

Богдана всегда раздражала высокомерная манера общаться, происходило ли подобное на профсоюзном собрании, научном семинаре – или пусть даже в такой ситуации, как сейчас.

– А почему ты решил, что пленил меня? – вырвалось у него.

Вопрос неожиданно поставил рыцаря в тупик. Привычного – меча, копья, топора и соответствующей экипировки у Богдана не было. Его глаза забегали вокруг, видимо, выискивая у врага оружие или каких-то сообщников. Лучемёт валялся в траве – рыцарь, в отличие от слуги, не видел его в руке Богдана и не мог даже подозревать о назначении сего предмета. Так что юноша выглядел для него безоружным.

Возможно также, что в этих краях пленять можно было только тех, кто вооружён, и потому ещё рыцарь немного растерялся. Впрочем, замешательство его продолжалось пару секунд. Очевидно, странность одеяний незнакомца давала ему возможность считать, что в данном случае «пленять» всё-таки можно.

– На колени! – приказал он. – Тальбо, вяжи его. И будь поосторожней – вдруг это оборотень какой-то. Я доставлю его ко двору короля Хруодланда, и, думаю, мой подвиг будет вознаграждён!

Слуга с готовностью положил арбалет в траву и отцепил с пояса моток верёвки. Богдан понял, что попал в самую наихудшую ситуацию, в какую можно попасть. Сейчас его свяжут, и тогда одному богу или чёрту известно, что с ним в конце концов сделают.

– Вот же… твою мать! – вырвалось у него. – И что я раньше вас не завалил? Дорассуждался, придурок!

Вырвалось это от избытка чувств по-русски и неожиданно оказало сильнейший эффект. Звук незнакомой речи чрезвычайно озадачил и слугу, замершего на полпути к Богдану с верёвкой в руке, и рыцаря, который удивлённо вытаращил глаза и моргнул тёмно-русыми коровьими ресницами.

– Ты по-каковски болтаешь? … – возмутился он. – Чужестранец, что ли? Впрочем, тем лучше: я, славный рыцарь Бафомет, доставлю во дворец короля заморского лазутчика…

Медлить было нельзя, и Богдан резко нагнулся, хватая лучемёт. Впрочем, он и тут чуть промедлил, подсознательно рассчитывая закончить всё миром. Помогло ему то, что его противники от неожиданного рывка Богдана замерли на месте – что-то было в этом, возможно, не по местным «правилам».

– Слушайте, господа хорошие, – начал Богдан уже на местном диалекте, целясь, естественно, в слугу, который стоял к нему значительно ближе рыцаря. – Я не хочу с вами драться, я не желаю вам зла. Идите своей дорогой, а я пойду своей.

– Как ты смеешь приказывать благородному рыцарю?! – Бафомет первым пришёл в себя и молодецки и очень эффектно крутанул в воздухе мечом. – Тальбо, не стой как пень – хватай его!

Слуга, словно очнувшись, устремился вперёд, и Богдану ничего не оставалось делать, как нажать на спусковую кнопку.

Свернувший на мгновение луч прошил грудь Тальбо и ушёл в пространство сквозь чащу, к счастью, не успев ничего поджечь. Слуга удивлённо вскрикнул, конвульсивно дёрнулся и завалился на подогнувшихся ногах навзничь.

– Демон! – заорал рыцарь. – Демон! Я не боюсь демонов!

Рыцарю, видимо, всё-таки было страшно: ещё бы, он понимал, что слуга убит, но не мог даже представить – чем. Но надо было отдать должное Бафомету: он не кинулся бежать. Рыцарь чуть присел, и, вращая мечом, начал короткими, пружинящими переступами приближаться к Богдану. Меч ритмично качался из стороны в сторону, как маятник. Юноша, ещё не осознав того, что случилось, стал отступать, не опуская лучемёта.

– Слушай, – просительно начал он, – как там тебя – Буфомет, Бафомёт?.. Я не желаю ничьей смерти, но и вязать себя не позволю. Иди своей дорогой, не кликай беду себе на голову.

Однако звуки голоса чужестранца не остановили Бафомета, а побудили его к решительным действиям – размахивая мечом, рыцарь ринулся на врага.

Бежал он, несмотря на доспехи, прытко, а потому Богдану пришлось выстрелить, далее не мешкая. Бафомет споткнулся, и с тяжёлым металлическим стуком рухнул в траву практически рядом со своим бывшим слугой. Впрочем, теперь и сам рыцарь стал, безусловно, бывшим.

– Дон Кихот ё..ный! – пробормотал Богдан, подразумевая аналогию с надуманными врагами идальго в виде ветряных мельниц.