Йен Дуглас - Звездный корпус

Это была эпоха довлеющей идеологии, отголосок древней истории. Ситуация стремительно менялась, Америка менялась вместе с ней, и Корпусу пришлось освоить азбуку политкорректности. Новые правила требовали, чтобы к рекрутам относились мягко, с пониманием и уважением.

— Черт бы вас подрал! Эй, личинки! Хватит пялить на меня зенки, если хотите их сохранить!

Теперь эти дни канули в прошлое. В лагере ставили целью опустить всех поступивших на службу рекрутов до общего уровня, уничтожить их гражданские привычки и отношения и превратить их в морских пехотинцев. Процесс начался в тот момент, когда они, спотыкаясь, вылезли из автобуса, и продолжался непрерывно и без малейшего ослабления.

Двадцать секунд — и длинные каштановые локоны Джона исчезли в куче волос на полу. Затем последовала пробежка в другое здание. Здесь новобранцам предстояло пройти сквозь сетку лазерных лучей — так компьютер снимал размеры тела — а затем получить внушительных размеров вещмешок. С этими сумками они пошли вдоль ряда столов, где еще более скучные типы в штатском по одному бросали в раскрытую пасть сумки предметы одежды и элементы снаряжения. Сержанты стояли тут же и покрикивали: «Живее, живее». Список снаряжения включал все, начиная от «Mk-101 — Принадлежности для чистки и смазки оружия лазерного М-2120» до «Щетки для чистки обуви» и «Крема для депиляции кожи лица». В комплект униформы входили бесчисленные комплекты нижнего белья, несколько пар шорт, футболок, носок, ботинок, рабочих кепок — универсальное нечто, известное под именем БУ, то есть «боевая униформа». Все, за исключением нижнего белья и ботинок, было одного цвета — оливкового, без каких-либо вариантов.

Солнце уже поднималось над бескрайней, окрашенной серебром ширью Атлантического океана, когда новобранцы ввалились в казарму — измученные, потрясенные, обливающиеся потом. По дороге им довелось миновать казармы для временно находящихся в части, где молодые парни, высовываясь из окон, приветствовали новичков свистом, улюлюканьем и ободряющими воплями, вроде: «Эй, личинки! Добро пожаловать в море дерьма!!!»

Итак, на ближайшие несколько дней их домом становился барак — длинное узкое помещение со старомодным деревянным полом и рядами двухъярусных коек. Между койками стояли двухстворчатые серые шкафчики.

Здесь рекрутам снова приказали сесть на пол и прослушали длинную и подробную лекцию об основах странного языка, на котором им отныне предстояло говорить. Для начала, они сидели не на полу , а на палубе . Полагалось говорить не « верх », а « потолок », не « дверь », а « люк », не « лестница », а « трап », не « кровать », а « койка ». Люди носили не « штаны », а « брюки », не « кепку », а « головной убор ». Соответственно, подняться «наверх» переводилось как « на палубу », спуститься вниз — « под палубу ». Место, где они сейчас находились, именовалось «спальным помещением». Помещение в дальнем конце помещения, отделенное перегородкой, где помещался офис инструктора по боевой подготовке, назывался ютом. Душевая находилась на носу. Все остальное размещалось не просто слева и справа, а слева и справа по борту.

Похоже, не существовало вещей, для которых в морской пехоте не было бы особого названия. И да поможет Богиня тому, кто по ошибке или забывчивости перейдет на язык штатских!

Инструктаж продолжался около часа. Затем от теории перешли к практике. Рекрутам указали их личные койки и вежливо объяснили, как их заправлять, как складывать одежду и экипировку, которые им выдали. Наконец молодым людям приказали раздеться, одеть банные шлепанцы, взять полотенце в левую руку, а мыло — в правую. В таком виде они строем направились в душевую… то есть на нос.

— Вперед, барышни! И покажите полную боеготовность! Теснее! Теснее! Яйца к задницам! И не бойтесь засадить соседу в жопу! Улыбнитесь и покажите, что вы мужчины!

Душ принимали буквально на счет «раз-два». Сержант Келлер наблюдал за процессом через застекленное окно в переборке над душевыми кабинками и выкрикивал в микрофон:

— Первый! Положить полотенце на верхнюю полку. Следующий! Переместиться на следы, нарисованные на палубе! Поднять правую руку! Схватить цепочку от душа и потянуть, пока вода не польется!

На миг его голос потонул в воплях, брани и хохоте. Душ оказался буквально ледяным.

— Отставить шум! Никто не получал приказ говорить! Раз! Два! Три! Четыре! Пять! Отпустить цепочку! Быстро! Взять мыло и намылить голову и лицо! Освободить правую руку, потянуть за цепочку! Смыть мыло! Раз! Два! Три! Покинуть душ!..

Ощущения были, мягко говоря, непривычными. Устройство душа отличалось первобытной простотой, вода была только холодная и лилась лишь до тех пор, пока ты тянул за цепочку. Никаких температурных смесителей. Кусок мыла — милосердная Богиня! — вместо дезинфицирующей смеси или растворителя грязи, или очистителя кожи, который просто льется на тебя вместе с водой. Никаких акустических щеток, никакой инфрасушилки. Никаких пульсирующих струй, никакого парового потока… Невозможно даже десять минут поваляться в горячей ванне, как полагается цивилизованному человеку. И в довершение всего — громогласные окрики: что мыть, сколько мыть и в какой последовательности…

— Следующий! Намылить правую руку… Свою правую руку, личинка… да, ты! Двенадцатый от конца! Тяни цепочку! Тяни и ополаскивайся!.. Раз! Два! Три! Покинуть душевую!

Джон понял. С ними обращались, как с детьми. Нет, не как с детьми. Как с умственно отсталыми, которые ничего не знают и не умеют, до которых с трудом доходят даже самые элементарные вещи. Умом он понимал, что это необходимо. Но сам процесс был в высшей степени унизительным.

— Теперь намылить промежность. Никто на вас не смотрит. Никто не захочет на такое смотреть, можете поверить! Мылить тщательнее! Теперь тяните за цепочку! Сильнее! Тяните и ополаскивайтесь!.. Раз! Два! Три! Отпустить цепочку!

Вымывшись и растеревшись полотенцами, новобранцы строем вернулись в спальное помещение — строем в затылок или, как сказал сержант, «яйца к задницам». Здесь их снова выстроили в шеренгу, руки на уровне плеч, а Севицки, Хеллер и санитар во флотской форме прогуливались вдоль строя и осматривали каждую ранку, ссадину или порез на дрожащих телах будущих морпехов, выискивая признаки стригущего лишая или каких-либо иных инфекций. Наконец осмотр был завершен, и рекрутам позволили впервые надеть униформу — оливково-коричневую БУ, одинаковые брюки, одинаковые тенниски, одинаковые головные уборы. Единственным приятным аспектом этого однообразия были высокие черные ботинки на толстой подошве. Они выглядели просто шикарно и великолепно сидели, поскольку изготовлялись специально по ноге. Правда, БУ не оснащалась ни сенсорами, ни гарнитурами, ни системами охлаждения или обогрева. Не было даже линков, загружающих данные о погоде.