Дэйв Дункан - Струны

Не смог, так не смог. Он попытался назвать свое имя и тоже не смог — плохо двигались язык и губы. А вот все остальное — все остальное его тело — двигалось. Его била дрожь. Пальцы и запястья, и локти, и колени, и ступни, и подбородок — все это дергалось в каких попало направлениях, и Седрику было стыдно. А еще было холодно, очень холодно.

— Так что, — спросил голос, — зомбируем этого?

— Разве что малость… Не, не стоит. Загнется еще, видишь, в каком он виде?

— А вы не боитесь, сэр? На вид этот человек очень опасен.

Они громко расхохотались, звук отозвался в голове частыми, режущими ударами боли.

Почему синие? Это не ооновский синий цвет, дедушкины охранники были одеты в светло-синюю, пожалуй, даже в голубую форму, а здесь — темная, как у моряков. И серебряная эмблема, только не разглядеть какая, глаза чего-то плохо видят…

Кто-то задал ему вопрос, но он не разобрал слова и не ответил, а только выпустил изо рта немножко скопившейся слюны.

Потом человек — очень низенький и широкий, как комод — ударил Седрика по лицу. Красное солнце взорвалось, послало в желудок уже не волну, а всесокрушающий девятый вал, и Седрика вырвало еще сильнее, чем раньше. Низенький человек отскочил и разразился ругательствами, кто-то сдавленно хохотнул. Было холодно, весь мир превратился в лед. Ладони и ступни превратились в лед. Седрик дрожал.

— Что это у вас тут такое?

Новый голос. Подошел еще один человек — крупный, с резкими манерами. А за ним — чуть не целый полк синих.

— Это — внук старой карги, сэр. Тот самый парень, который убил Гранди.

— А на вид — так ему и комара не прихлопнуть. Ладно, прихватите его с собой. Пока что — заложником, а потом — вместе с остальными, под суд.

Мучительная попытка понять эти слова кончилась безрезультатно. Затем Седрик услышал, как Багшо скомандовали встать, а потом сказали, чтобы он шел туда, куда указывала темно-синяя рука, и Багшо поплелся в этом направлении без малейшего протеста — и без непременного своего бластера. Очень на него не похоже. Смысл происходящего был настолько страшен, что сумел даже просочиться через красный сверкающий шар боли. Зомби, вот что это такое. Багшо превратился в покорную, лишенную воли и разума марионетку на много дней — или месяцев — или навсегда, все зависит от впрыснутой дозы.

А эмблемы на плечах вроде двойного кольца.

Затем Седрика погнали к целому становищу тележек. Каждый шаг вызывал новый всплеск боли. Седрику хотелось умереть; из головы не шел этот звук: хруп. Теперь он — убийца. Возможно, эти люди отвезут его куда-нибудь и повесят. Хорошо, если бы повесили, уж всяко лучше, чем просидеть остаток жизни за решеткой, или куда уж там сажают заключенных. А почему двойное кольцо?

Элию он больше не увидит. Он бы и сам не посмел взглянуть ей в лицо. Ну что может быть общего у принцессы — с убийцей?

Кто-то приказал ему сесть в тележку справа. Сидеть было хорошо, лучше, чем шагать. Что-то холодное обхватило его запястье и громко щелкнуло. Седрик сделал усилие, отозвавшееся новой вспышкой боли, и сфокусировал глаза. Левую — здоровую — его руку приковали к поручню.

— Ну и вонища от тебя! — Темно-синий, севший на свободное место, брезгливо отодвинулся к самому борту тележки.

— Да вот, — смущенно пробормотал Седрик, — траванул я тут.

— Это я знаю!

— Ну и вроде бы штаны намочил.

— Хорошо, если только намочил.

Голос звучал совсем молодо. Превозмогая боль, Седрик сощурил глаза и кое-как получил мутное, но все же разборчивое изображение. Тощий, совсем молодой парень. А как же иначе, кому же еще поручат охрану абсолютно бессильного и безмерно вонючего пленника, как не самому младшему в отряде? Тележка рванулась вперед, а голова Седрика мотнулась назад, взрыв красной боли грозил взломать черепную коробку, в клочья разнести мозг, расшвырять его ошметки по сторонам. Хруп?

Да нет, шея вроде цела. А жаль, пусть бы сломалась — и дело с концом. Колонна тележек проскочила сквозь ворота и помчалась по тускло освещенному тоннелю. На повороте двухтонную голову снова занесло — с теми же, что и в первый раз, последствиями. Седрик проглотил подступившую к горлу рвоту.

— Это что, — спросил он, — Система? Это она, что ли, вам помогает?

— А то! — хохотнул тощий парень.

Ну почему бы Системе не порасшибать все эти тележки в хлам? Так нет же, она ведет их, пособничает врагам. А кто они, кстати, такие, эти враги? Седрик сощурился на правое плечо ближайшего из врагов. Нет, это не просто двойное кольцо, а земной шар, опоясанный линией с зубчиками, на манер шестеренки.

Все равно не понятно.

Туман в глазах малость рассеялся, но внешность и одежда парня ровно ничего не говорили. Латаные джинсы, синий, тоже латаный, свитер, блестящий шлем с поднятым визором. Ну и что?

— А кто вы, ребята, такие? — осторожно поинтересовался Седрик.

— Мы — Комитет защиты Земли, — с детской гордостью сообщил охранник.

Изоляционисты. И не шестеренка, а крепостная стена.

Еще один поворот, еще один взрыв нестерпимой боли, и колонна влетела в широкий, ярко освещенный тоннель, вдоль обеих сторон которого тянулись ряды погрузочных площадок.

— И чем вы занимаетесь?

Честно говоря, Седрика больше интересовал другой вопрос — как бы удержать себя в неподвижном положении, чтобы голова на поворотах не болталась? Положить бы ее на подголовник, так рост не позволяет. И ногами, онемевшими в тесноте, толком не упрешься. А левой, прикованной к поручню, рукой и подавно не удержишься, ее бы хоть ко рту-то поднести, чтобы микрофоном воспользоваться, так и того нельзя… Микрофон? Да какой тебе, придурку, микрофон, его же немцы отобрали, при первом еще обыске.

Седрик осторожно пошевелил правой кистью — отдельным, самостоятельным источником боли. Придя к выводу, что тут, скорее всего, сломана кость-другая, он все-таки сумел поднять свободную руку и отодрал пленку, наклеенную поверх заушника. Мог бы и не стараться — глухо, как в танке.

— Вы, институтские ублюдки, загрязняете мир, а мы стараемся вас остановить! И остановим!

— Загрязняем? Звездная энергия ничего не загрязняет.

— Не загрязняете, так заражаете. Внеземной заразой. Мы сохраним энергию, но положим конец изучению чужих миров! Поигрались, и хватит!

Парень завелся почти до истерики. Фанатик. Багшо изоляционистов и в грош не ставит.

Седрик не стал любопытствовать, как они проникли в Кейнсвилл — с таким вопросом могла справиться даже его раскалывающаяся от боли голова.

Имелся некий предатель, скорее всего — Девлин. Уговорами или угрозами Гранди вызнал у Девлина коды высокого уровня, позволяющие свободно распоряжаться Системой, а затем пригнал сюда изоляционистов — для подстраховки. На случай, если бабушка выкинет на переговорах какой-нибудь неожиданный номер, сумеет перехитрить его — что она, конечно же, и сделала. И вот теперь Гранди разыгрывает свой последний козырь посмертно — или этот козырь сам себя разыгрывает. А в результате — полный бардак, ничего не понять. Седрик убил Гранди, Багшо превратился в зомби, а бабушка.., да куда она, к черту, подевалась, эта бабушка?