Тимоти Зан - Зеленые и Серые

— Да, — подтвердил он. — Чем могу помочь?

— Нам нужны рисунки, — сказал Нос.

— Все, — добавил Курчавый.

— Рисунки?

Ференцо решил для начала прикинуться дураком. Обычно это сердит людей, а сердитые становятся разговорчивыми.

— Рисунки, которые сделал вам Орест Грин, — спокойно сказал Нос. — Тех двух серых с Уэверли-плейс сегодня утром.

— Вы имеете в виду Хафдана Грея и его сына? — предположил Ференцо.

— Хафдан? — нахмурился Курчавый. — Орест не говорил, что это…

— Было бы здорово поболтать, — перебил Нос. — Но сейчас нам нужны только рисунки.

Ференцо покачал головой.

— Извините, но они остались у меня на столе.

— Замечательно, — довольно сказал Нос. — Давайте сходим за ними.

— Ладно, — ответил Ференцо.

Он повернулся, как бы собираясь идти в обратную сторону, но вместо того, чтобы двинуться назад, развернулся на триста шестьдесят градусов и снова оказался лицом к лицу с парнями, уже с пистолетом в руке.

— А хотя нет, — палец лег на спусковой крючок, — лучше вы, вдвоем, идите-ка вперед.

Резкий свет фонарей высветил на лице Носа снисходительную улыбку. Он широко раскрыл рот и крикнул.

Ференцо подбросило, как от удара кулаком в живот. Это был почти тот же крик, что и утром в парке, крик, заставивший его врезаться в столб, а после поваливший на тротуар.

Но похож он был только странным, неестественным тоном и вибрацией. Сила удара оказалась куда мощнее, заставив полицейского попятиться назад. Звук ударил в лицо и грудь; как песок, несомый ураганом, залепил глаза и уши. Мышцы превратились в дряблую массу, живот свел мучительный спазм.

Что-то ударило по затылку, и, как бы очнувшись, Ференцо понял, что наткнулся на ограду. Пистолет по-прежнему оставался в правой руке; он с трудом сумел ухватиться левой за холодную сетку. Несколько долгих мгновений он стоял, качаясь, и старался восстановить равновесие, в то время как город кружился вокруг, будто на карусели. Открыв глаза — только тут Ференцо понял, что они закрыты, — он увидел, что двое уверенно идут к нему.

— Ну, — небрежно произнес Нос, — так что вы там говорили?

Стиснув зубы, чтобы приступ тошноты не вывернул его наизнанку, Ференцо поднял казавшийся пудовым пистолет.

— Полиция, — выдавил он.

Нос даже не ускорил шаг. Пока Ференцо пытался понять, какие мышцы надо напрячь, чтобы нажать на спуск, тот подошел и быстро вырвал пистолет из его руки. Приблизив лицо вплотную, он издал еще один короткий, лающий крик, от которого голова Ференцо ударилась об ограду. Пальцы разжались, и полицейский бесформенной массой рухнул на тротуар. Моргая, он сквозь слезы увидел две пары туфель присевших на корточки мужчин.

— Очень глупо, — сказал Нос. — Теперь у вас несколько часов будет все болеть, а нам по-прежнему нужны рисунки. Где они?

«Сдавайся, — шепнул из глубины сознания голос. — Только покажи на карман, они заберут рисунки и оставят тебя в покое».

Что гораздо более важно, не придется входить в участок, словно пьяному или альцгеймерному. Может, он и помучается несколько часов, но хотя бы сохранит достоинство.

Он повернул голову, чтобы взглянуть в глаза Носу.

— Я уже сказал, — прохрипел он. — У меня на столе.

— Отлично. — Нос с Курчавым взяли Ференцо с двух сторон под руки и поставили его на ноги. — Прогуляемся до отделения.

— … сив туйсен месиду-ноенс фил эрриа! — закончила Филлида, стоя в горделивой позе, напомнившей Роджеру Меланту, когда та выиграла первую партию в карты. Девочка подняла руки и изобразила в воздухе ладонями какую-то сложную фигуру.

— …и с тех пор все они жили в мире, — так же торжественно перевел ее младший брат Яннис.

— «Песня Троспатии», — хором произнесли дети и низко поклонились пятерым взрослым, расположившимся на диване и стульях.

— Как мило, — от всей души похвалила Кэролайн.

Но Кэролайн всегда была охотницей до хорошего представления, особенно в исполнении старательных любителей? Импровизированный детский спектакль не мог ей не понравиться.

— Здорово, — подтвердил Роджер.

Его так и подмывало сказать, что это куда интереснее психологической ахинеи, которую пришлось терпеть три дня назад в театре Миллера. Нет, пожалуй, не стоит.

— Они сами переводили?

— Нет, конечно, — ответила Иоланте. — «Троспатиа» — это самое выдающееся произведение нашей ранней истории. Ее доверили переводить только самым одаренным сказителям.

— На самом деле это уже третий перевод, — добавил Александр. — С годами, обретая все больше знаний о тонкостях вашего языка, сказители пытались передать смысл все точнее, сохраняя при этом классическую композицию произведения и структуру предложений. Данный вариант закончен всего два года назад.

— Дети выступили просто замечательно, — сказала Кэролайн. — Возможно, один из них со временем станет сказителем?

— Мы и сами так думаем, — признал Василис. — Но ведь каждый родитель хочет, чтобы его ребенок оказался одарен высшим даром. Нам остается только ждать и надеяться.

— А как появляется дар? — спросил Роджер. — Это наследственность или что-то еще?

— В основном наследственность, — ответил Василис. — У двух трудящихся, скорее всего, родится трудящийся, у дальновидцев будут дальновидны и так далее.

— Доминантно-рецессивные гены тоже проявляются сложнее, чем у людей, — добавил Александр. — Возьмите, к примеру, Василиса с Иоланте. Как манипулятор Иоланте имеет крошечную часть дара землетряса, поэтому, если среди нас появится настоящий землетряс, логично будет предположить, что он появится в этой семье. Но их старшая дочь Зилия уже определена испытанием как трудящаяся, так что нет особых причин полагать, что Филлида и Яннис имеют какой-то из высших даров.

— А родители Меланты? — спросил Роджер.

— Еще один хороший пример, — кивнул Александр. — Зенас и Лорел — оба трудящиеся и по всем законам должны иметь детей-трудящихся. Это хорошо показывает, что не угадать, куда ударит молния.

— В любом случае, большое спасибо за представление, — снова обратился Роджер к детям.

— Дети? — подсказала Иоланте.

— Пожалуйста, — снова хором ответили те.

— А теперь пора спать, — сказал Василис. — Идите, переодевайтесь.

Яннис скорчил гримасу, но, по-видимому, знал, что спорить бесполезно. Кивнув в знак согласия, дети вышли из комнаты.

— Они читают с большим выражением, — заметил Роджер. — Несколько неожиданно, как лихо они попадают в унисон. Специально тренируются или это врожденное?

— Главным образом побочный эффект нашей тесной эмоциональной связи на близком расстоянии, — ответил Василис. — А у родных братьев и сестер такая связь проявляется ярче, чем обычно.