Кирилл Кудряшов - День Гнева

— Слыш, мусорок?! Ты бы меня отпустил, а? — вызывающе произнес тот. — А то, ведь, хуже будет! Передо мной все т-твое… начальство на коленях ползать будет…

— Да ну? — равнодушно спросил его Винт, — А кто же ты такой будешь?

— Кесарем меня кличут… С-слыхал про такого? — он все еще не понимал, что удерживающий его человек в черной маске с прорезями для глаз — вовсе не омоновец.

— Нет, не слыхал. И никто больше не услышит!

В собравшейся толпе были и несколько человек с фотоаппаратами, некоторые из которых мгновенно поняли, что сейчас произойдет, и нажали на кнопки затворов. При свете вспышек, на секунду разметавших сгущающуюся темноту, Винт коротким резким движением всадил в голову Кесаря свои когти-ножи… Эта фотография и облетела, впоследствии, пол света.

Тысячи откликов от читателей различных газет, от «желтых» до вполне солидных, обрушились на «Когорту». Кто-то пустил слух, что некий Николай Михайлов, в некоторых кругах известный, так же, как Кесарь, всего лишь остановил машину, чтобы оказать помощь пострадавшим, после чего его «Жигуленок» мощнейшим ударом покорежил Назгул, а затем раскроил голову ему самому. Нашелся даже свидетель, заявивший будто Назгул прошел совсем рядом с ним, и он отчетливо почувствовал запах спиртного — мол, Винт был вдребезги пьян и просто хотел подраться. Знали бы они, что если бы кому-то из Назгулов взбрело в «подраться», как заправскому алкоголику с солидного бодуна, то как минимум пол Новосибирска лежало бы в руинах.

Однако, были и такие, кто поверил официальной версии происшедшего, а не той, что была переврана на десяток раз бульварными газетами. И многие из них отправляли «Неизвестному Назгулу» письма, в которых выражали свое восхищение его поступком. Говорили, что и сами поступили бы так же, будь у них сила и власть. В тот месяц резко подскочило число подростков, записавшихся в школу единоборств «Интеркомодитис» — все знали, что лучшим ее ученикам прямая дорога в «Когорту».

Эта история окончательно убедила Новоселова и иже с ним в том, что жестокими и резкими методами можно пресечь развитие преступности. Уничтожить ее вообще! И вот сейчас, пролетая над площадью Калинина, Денис думал о том, что в общем и целом эта затея удалась. Город стал намного спокойнее… Разумеется, появление Зверолюдей в корне изменило ситуацию. Но ведь, кто мог предположить, что это произойдет?

«А вдруг мог?! — вновь мелькнула странная мысль, навеянная смутным предчувствием. Денис не мог объяснить своих чувств, но где-то под сердцем прочно обосновалось предчувствие надвигающейся беды. — Почему мне кажется, что все мы — лишь пешки в чьей-то игре? Как будто вся Земля — большая марионетка, и сейчас кто-то управляет ею? Да и вряд ли только сейчас…»

Отгоняя тяжелые мысли, Денис вернулся к воспоминаниям о последнем поединке с чудовищем. О том, как они с Бластом навеки впечатали его в грузовик.

Он никогда не мог и предположить, что способен сгенерировать такой мощный психокинетический удар. Ничего подобного не ждал он и от Бласта. Возможности Назгулов велики, но все же ограничены, и существовал некий предел силы, которую они способны имитировать усилием мысли. Сегодня они с Бластом явно перешагнули этот предел.

И это чувство, появившееся в тот миг, когда умер Берсек?…На секунду он словно вошел с ним в контакт — услышал его слова (или, быть может, мысли) и точно сумел определить место, где тот умер. Что-то подобное испытал и Бласт…

«Бласт! Чертов урод! Что он там говорил о том, что я, дескать, попал в «Когорту» не многим лучше его?».

На несколько секунд он позволил себе окунуться в водоворот ярких воспоминаний того вечера. Четыре года назад трое восемнадцатилетних парней со своими подругами решили провести вечер на природе, в лесу у костра. Один из них даже взял с собой гитару, рассчитывая поразить девушек своими вокальными способностями…

Он так и не вернулся домой, а обломки гитары остались догорать в костре…

Денис тряхнул головой, отгоняя возникающие перед мысленным взором образы. Они более не принадлежали ему — он оставил их в прошлой жизни. Или только пытался оставить…

Улица Кубовая открылась ему сверху как на ладони. Вот только сверху все люди казались маленькими, словно фигурки на шахматной доске, и лишь одна из них — рослая, серого цвета, выделялась среди них. Ферзь? Нет, скорее — ладья. А вот он — ферзь…

Мысленным толчком Денис послал свой «Флайб» вниз, но не так быстро, как изначально хотел. Его сознание тут же окутала пелена мыслей (чужих мыслей) и боли (чужой боли). Чувств, метавшихся в головах десятков людей, попавших под автоматный обстрел. Была среди этого роя испуганных мыслей и одна, холодная словно сталь. «Убить их всех! На скольких хватит патронов!» И ему не составило труда определить, кому она принадлежит.

Случалось, что в бою он начинал чувствовать эмоции противника, что, безусловно, помогало победить, нанося опережающий удар в тот миг, когда враг лишь планирует выпад. Но такой волны ощущений и видений не испытывал, должно быть, ни один из Назгулов.

«Я изменился, — подумал он, устанавливая в своем сознании телепатическую блокировку, — Что-то произошло в момент смерти Берсека… Что?! Впрочем, сейчас важно не это.» И он вновь рванул «Флайб», одновременно вынимая пистолеты из кобуры.

— Долго нам еще идти? — спросила Ира Честырева, обращаясь не столько к Коле, сколько ко всем трем парням, — Я уже устала прыгать по шпалам как коза!

— Не очень, — улыбнулся своей девушке Коля Сергеев, легонько обняв ее за талию, — Хочешь, дай мне руку и иди по рельсе. Так удобнее.

— Ага! Удобнее! — хохотнул Антон Михайлов, — А ты рассказывал, как Денис где-то здесь навернулся мордой об рельс?

— Тебе бы лишь бы посудачить о чем-то! — с улыбкой сказал Денис, отвешивая другу легкую затрещину, в ответ на что он тут же встал в импровизированную боевую стойку, замахнувшись гитарой.

— Пусть так! Пусть я старый сплетник, зато история все же прикольная вышла. Мы тут как-то шли втроем, так же в лес, так же через этот завод, и Дисе с Колей пришло в голову посостязаться в беге по рельсам. Мол, кто быстрее врежется во-он в тот вагон. Он, кажется, спокон веку тут стоит. Так вот, помчались эти два сайгака на такой скорости, что я едва за ними поспевал. И что вы думаете? — Антон обвел девушек взглядом и, видя что их внимание сосредоточено сейчас только на нем, продолжил, — Дися поскальзывается и со всей дури шлепается носом об рельс! Правая нога — справа, левая — слева, правая рука — справа, левая — слева, и точно мордой в рельс!

Глядя на растопырившего руки и ноги и скорчившего уморительную рожу Антона, девушки прыснули со смеху, а Надя Терещенко нежно прижалась к нему, всем своим видом показывая, «Этот приколист — мой! Никому его не отдам!»