Грэм Макнилл - Лживые боги

Наука всегда была прибежищем Магнуса, и в его душе не угасало стремление разложить все неведомое на составные части и таким образом познать его природу. Невежество большинства обитателей Вселенной создало ложных богов для древних племен, и раскрытие тайн их происхождения должно было привести к уничтожению заблуждений. Такова была благородная цель Магнуса.

Его отец отвергал этот путь и держал народ в невежестве, скрывая существование истинных сил, управляющих Галактикой. Император проповедовал доктрину научного знания и логики, но это было лишь красивой ложью, занавеской, призванной скрыть от человечества истину.

Но Магнус сумел заглянуть в глубину варпа и знал, что отгораживаться от истины просто опасно.

Он прикрыл глаз и снова увидел палубу мертвого корабля, яркий блеск меча и удар, который изменит судьбу Галактики. Он видел смерть и предательство, чудовищ и героев. Он стал свидетелем испытания верности, увидел нужду и могущество, идущие рядом. Ужасная судьба ожидала его братьев, и, что хуже всего, его отец даже не подозревал о грозящей Галактике участи.

Раздался негромкий стук в дверь, и на пороге возникла облаченная в красные доспехи фигура Аримана, держащего перед собой длинный посох с единственным глазом в навершии.

– Вы приняли решение, мой господин? – без предисловий спросил библиарий.

– Принял, мой друг, – ответил Магнус.

– Должен ли я объявить сбор?

– Да,– вздохнул Магнус. – В катакомбах под городом. Прикажи собрать рабов на пересечении тоннелей, и я сам вскоре присоединюсь к вам.

– Как прикажете, мой господин.

– Тебя что-то тревожит? – спросил Магнус, поняв по тону своего старого друга, что тот что-то недоговаривает.

– Нет, мой господин, мне не подобает об этом говорить.

– Чепуха. Если у тебя имеются какие-то сомнения, я готов их выслушать.

– В таком случае могу я говорить откровенно?

– Конечно, – кивнул Магнус. – Что тебя беспокоит?

Ариман помолчал, затем нерешительно произнес:

– То заклинание, что вы предложили, очень опасно. Никто из нас не представляет себе всех его тонкостей, и невозможно предугадать всех последствий.

Магнус рассмеялся:

– Что-то я раньше не замечал, чтобы ты опасался прибегать к силе заклинаний, Ариман. При манипуляциях с силами такого масштаба всегда что-то остается неизвестным, но лишь в результате обращения с ними мы можем раскрыть все тайны. Никогда не забывай, что мы – повелители варпа, друг мой. Он силен, это верно, и внутри него скрыты неведомые силы, но у нас имеются знания, при помощи которых мы в состоянии подчинить его своей воле, не так ли?

– Все верно, мой господин, – согласился Ариман.– Но почему в таком случае мы должны использовать свои знания, чтобы предупредить Императора о грядущей опасности, если он запретил исследовать подобные явления?

Магнус поднялся со своего места, и его медное лицо потемнело от гнева.

– Если мой отец увидит, что наше колдовство спасло его царство, он не сможет и дальше отрицать важность наших изысканий. Не сможет нам препятствовать, поскольку это важно для безопасности Империума!

Ариман, испуганный вспышкой гнева своего примарха, попятился, и Магнус несколько смягчил свой тон.

– Друг мой, у нас нет другого выхода. Дворец Императора находится под защитой от сил варпа, и только очень мощное заклинание может пробиться через эти преграды.

– Тогда я немедленно объявлю сбор, – сказал Ариман.

– Да, собери их, но не начинай до моего появления. Хорус может преподнести нам какой-то сюрприз.

Растерянность, страх, нерешительность – эти три чувства, доселе незнакомые Локену, охватили его в момент падения Хоруса. Воитель медленно упал на землю, и его безвольное тело разбрызгало жидкую грязь. Вокруг раздались тревожные крики, но все стоящие рядом с Хорусом оцепенели в бездействии, словно само время замедлило для них свой бег. Локен смотрел на неподвижное тело Воителя, лежащее перед ним на земле, и не мог поверить своим глазам. Трое остальных морнивальцев точно так же застыли, потрясение от увиденного прочно сковало их члены. Локену казалось, будто воздух стал плотным и вязким, испуганные крики доносились откуда-то издалека, как из слишком медленно работающего голопиктера.

Оцепенение, сковавшее Астартес, совершенно не коснулось Петронеллы. Стоя на коленях в грязи рядом с Воителем, она с плачем и стонами пыталась его поднять. Тот факт, что командир упал и смертная женщина отреагировала быстрее, чем кто-либо из Сынов Хоруса, зажег в душе Локена стыд и заставил его действовать. Он опустился на одно колено и наклонился к Хорусу.

– Апотекарии! – крикнул Локен, и звук его голоса словно заставил время снова идти с привычной скоростью.

Морнивальцы опустились рядом с ним на землю.

– Что случилось? – спросил Абаддон.

– Командир! – воскликнул Торгаддон.

– Луперкаль! – выкрикнул Аксиманд.

Локен постарался не обращать на них внимания и сосредоточился.

«Это боевое ранение, и я должен поступать так, как обычно делается в таких случаях», – подумал он.

Он осмотрел тело Воителя, а все остальные, оттолкнув летописца, протянули к Хорусу руки, стараясь привести его в чувство. Завидев так много протянутых и мешающих друг другу рук, Локен закричал:

– Прекратите! Отойдите назад!

Доспехи Воителя во многих местах были поцарапаны и помяты, но он не нашел других видимых повреждений, кроме пореза на плече, где была сорвана одна из пластин брони, и открытой колотой раны на груди.

– Помогите мне снять с него доспехи! – крикнул Локен.

Словно обрадовавшись, что могут чем-то помочь, морнивальцы подчинились приказу Локена. Через несколько мгновений они уже освободили Хоруса от нагрудника и принялись отстегивать оставшийся наплечник.

Локен, сорвав с головы шлем, отбросил его в сторону и прижал ухо к груди Воителя. Он услышал очень медленное биение его сердец.

– Он еще жив! – крикнул Локен.

– Освободите дорогу! – раздался чей-то резкий голос, и Локен уже приготовился одернуть дерзкого нахала, но заметил на доспехах символ – кадуцей.

Вслед за первым апотекарием подбежали остальные, в тело Воителя воткнули шипящие иглы и морнивальцев бесцеремонно отодвинули в сторону.

Локен беспомощно наблюдал за усилиями апотекариев стабилизировать состояние Воителя. На глаза навернулись слезы, и он оглянулся по сторонам, тщетно пытаясь найти себе дело, чтобы оказаться полезным. Ничего не придумав, он почувствовал, что готов сетовать на небеса за то, что его сотворили таким могучим и таким бессильным.

Абаддон открыто плакал, и вид Первого капитана в таком состоянии лишь усилил страх Локена за жизнь Воителя. Аксиманд с угрюмым стоицизмом наблюдал за работой апотекариев, а Торгаддон, прикусив нижнюю губу, удерживал летописца от попыток подойти ближе.