Сергей Волков - Амулет (Потревоженное проклятие)

И снова покосился на экспедитора. Я на этот раз промолчал, а про себя подумал: «Нет, Саня, не грешник с нами едет, это я везу с собой какое-то проклятие!».

Погода за Сызранью начала меняться. Поднялся сильный боковой ветер, здорово похолодало, начал накрапывать дождь.

— Ну, етит твою мать! — крутил головой Пеклеванный, тревожно вглядываясь в дорогу: — Если в Жигулях гололед — ох, и намучаемся! Да, тут вот, километров через десять, деревня будет — Переволоки, сделаем остановку!

— Зачем? — подал голос Смирнов.

— Тебя не спросили! — тихо пробомотал Пеклеванный, а влух, громко сказал, обращаясь в основном ко мне: — Там рыбный базар — я лучше в жизни не видел! Село стоит на протоке, вернее, на косе такой, узкой. Слева Волга, справа — протока. Там все — рыбаки, со старинных времен. Ну, и продают, че поймают — и лещей, и стерлядку, и судаков, и осетров, и чего там только нету, мамочки мои! Рыба свежая, соленая, копченая, жареная-пареная!

Саня причмокнул губами, облизнулся и нажал на газ, словно подгоняя своего «железного коня»!

В Переволоки приехали уже под вечер. Темнело, нудный дождик потихоньку превратился в колючий снежок, но было еще тепло, лужи не замерзли, и Пеклеванный надеялся, что Жигулевские горы мы проскочим нормально.

Рыбный базар работал, не смотря на непогоду. Под дощатыми навесами горели лампочки, толпился народ, а на дощатых же прилавках высились груды всякой рыбы.

Действительно, чего тут только не было! Причем, я так понял, что на базар в Переволоки везли рыбу со всей Волги, да еще и с Каспийского моря огромные, метр в попереченке, пласты соленой белуги явно были оттуда.

Мы разбрелись по базару, договорившись встретиться через полчаса в машине. Я пошел петлять между торговыми рядами, высматривая, что бы этакого себе купить. Копченые стерляди, медночашуйчатые лещи, тривиальная вобла, огромные, по полтора метра, судаки… Были даже волжские миноги! От обилия рыбы я просто рястерялся, ароматы кружили голову, а во рту скопилась слюна — базар в Переволоках был настоящим раем для гурманов!

В результате я все же купил пару стерлядок и штук десять жирных сушеных подлещиков — к пиву. Когда я вернулся к машине, Пеклеванный и Смирнов уже упаковывали свои покупки. Саня взял пару лещей, здоровенный кусок балыка и мелкой тараньки — «…по дороге пососать!». Что приобрел экспедитор, для меня осталось загадкой, хотя его портфель раздулся чуть не в двое.

Пеклеванный завел машину, оторвал тараньке голову, обшелушил чешую, сунул рыбку в рот и выжал сцепление — поехали дальше!

Дорога запетляла, вокруг выросли, как из под земли, крутолобые холмы, поросшие лесом. Началась утомительная езда — вверх-вниз, вверх-вниз… Снег усилился, а по тому, что на поворотах нас пару раз занесло, и Саня сбросил скорость, я понял, что дорога замерзла — гололед!

На одном из подьемов мы обогнали колонну обычных «Камазов» с прицепами. Машины, практически стоя на месте, шлифовали колесами, вокруг бегали люди, подкладывая доски, ветки, куски брезента, чтобы улучшить сцепление покрышек с дорогой.

— Если бы у нас был не вездеход — куковали бы, как они! — кивнул Пеклеванный в окно: — Ну, еще немного — и Жигули кончаться, Волгу переедем — и до Бавлинского перекрестка! Там заночуем!

— Не говори «гоп»! — оборвал я водителя: — Мы этой ночью должны были за Волгой ночевать, а все доехать до нее не можем!

Саня усмехнулся, но ничего не ответил, закурил и уставился на дорогу.

Мы спускались по крутому, длинному — километра два — затяжному спуску. Впереди уже виднелись сквозь мрак огоньки Жигулевска, города на самом берегу Волги. Машина еле тащилась, то и дело водитель жал на тормоз, и я почти физически ощущал, как «Камаз» упирается всеми своими шестью колесами, чтобы не заскользить вниз, под уклон.

Нас уже давно никто не обгонял, да и встречных попадалось мало, видимо, не все могли одолеть Жигули…

Вдруг сзади послышались отчаянные сигналы, рев двигателя и какой-то визг. Пеклеванный посмотрел в зеркало, выругался и начал судорожно крутить баранку, выруливая на обочину. Я пытался углядеть в другой зеркало, что же происходит сзади, но видел только пляшущие от тряски огоньки. Гудки, рев и визг тем временем приближались. Миг — и мимо нас по дороге пролетела вниз огромная «фура», со включенными габаритами, сигналящая и тормозящая!

— Дурак! С лысой резиной полез сюда в такую погоду! — Пеклеванный проводил грузовик взглядом: — Если в «ловушку» свернет — его счастье, может, обойдется…

— А если нет? — спросил вдруг Смирнов.

— Тады все… — Саня рубанул рукой, мол, кранты.

Мы потихоньку двинулись вниз, и минут через пять увидели пронесшийся мимо нас грузовик — он лежал на боку в левом улавливающем тупике, вокруг бегали люди, водитель сидел в стороне, с ним разговаривал гаишник.

— Живые — и ладно! — обрадованно заметил Саня, наконец-то нажимая на газ — спуск кончился, и через пять минут мы спокойно катили по освещенным улицам Жигулевска — горы остались позади.

Волга поразила меня, прежде всего своей шириной и какой-то спокойной, но грозной могучестью — свинцо-серые волны медленно катились под опорами длинного решетчатого моста.

Я почему-то вспомнил темную воду из своего сна, и мне стало не по себе. Снег усилился, а ветер превратил мешанину снежинок в сплошную, косо летящую пелену. Дворники еле справлялись, а когда я приоткрыл окно, чтобы выбросить очередной окурок, в уютную теплую кабину забросило пригорошню снега.

— Буран начинается! — прокомментировал Пеклеванный, снижая скорость: Только бы заносов не было!

Мы стороной объехали Тольятти, через какую-то диковинную развязку выехали на нужную нам дорогу, и не заезжая в Самару — она осталась южнее, устремились на восток.

По дороге нам все чаще стали попадаться стоящие на обочинах машины водители благоразумно решили переждать непогоду.

— Ни-че! Прорвемся! — азартно сверкнул глазами водитель: — Скоро дорога ровная пойдет, глядишь, и ветер стихнет!

Я, после бессонной ночи и целого дня пути, когда за окнами постоянно мелькали сменяющие друг друга пейзажи, почувствовал, что засыпаю. В машине тепло, все под контролем — можно и прикорнуть на часок…

Проснулся я от крика Пеклеванного, который высунулся из окна и орал кому-то: «Ну что? Занос? Надолго?».

Мы стояли, уткнувшись в какой-то грузовик. Из-за бурана в двух шагах ничего не было видно, вокруг ярилась белая мгла. Саня закрыл окно и повернулся ко мне:

— Занос, мать его! Ни хрена не видать, этот вилок с передней машины ничего не знает! Пойду, посмотрю!

Он натянул на голову шапку, замотался шарфом, поднял куцый воротничок своей куртки и выпрыгнул из кабины. Я посидел-посидел, посмотрел на безучастного Смирнова, которому, казалось, было все равно — буран, занос, потоп, конец света, и решил последовать за Пеклеванным — посмотреть, что там и как.