Виктор Точинов - Новая инквизиция

Цверг.

Так звали ночных карликов, бродящих по дорогам и принимающих вид детей для кровавых своих дел. Русского слова Ондрей и не вспомнил. [8]Много веков назад, во времена ещё Яня Вышатича кровавые отродья были изничтожены и сама память о них стёрлась. В раскопе лежал последний цверг на земле.

На ребёнка он уже не был похож. И не казался трупом, умерщвлённым семь веков назад. Уродливое тельце шевелилось, грудь поднималась и опускалась. Отросшие волосы и борода спутанным шерстистым комом закрывали голову и лицо. От зазубренных Дыевых ножей, пробивших конечности и грудь карлы, ржа не оставила почти ничего. Цверг был близок к освобождению.

Ондрей сделал шаг назад, сулица с высеребренным железком бессильно опустилась. Он знал, что они ищут, знал, но… Другие тоже стояли неподвижно. Оцепенело.

Отодвинув Ондрея, Гаврила Ртищев лихо спрыгнул в яму – этот не боялся ни бога, ни черта. «Н-ну, помолясь!» – с размаху воткнул сулицу правильным первым ударом – в печень. Карлик захрипел – утробно. Сбросив наваждение, остальные потянулись следом…

…А царь, прискучив многонедельным судилищем, нашёл новую забаву. В Волхове топили людоедов. Опричные отряды перекрыли подвоз продуктов к Посаду и выгребли все запасы. Изголодавшиеся новгородцы ели ворон и кошек. И – друг друга. Люди Малюты царёвым приказом выискивали скрытых тенятников среди заподозренных в пожирании людского мяса – связав, швыряли всех с моста в реку. К нетонущим подплывали на лодках, разбивали железными ломами головы. С утонувших подозрения снимались. Государь наблюдал за действом – равнодушно. Неприметный человечек в чёрном проскользнул к царю сквозь толпу присных, шепнул несколько слов на ухо: дело сделано…

Наутро опричное войско уходило из Новгорода. С ересями и мятежами было покончено. Залитая кровью земля стала чиста.

Дверь хрустнула, как пальцы скрипача под прикладом. Чуть позже хрустнула черепушка. Я переступил упавшее тело, шагнул в комнату. Вещунья не спала. Сидела за столиком из отполированного камня и молча смотрела на меня.

А я вот к вам. Не ждали?

Ворон переступал по широченному подоконнику и поглядывал на меня крайне недружелюбно. Ворон, вопреки мнениям далёких от орнитологии граждан, отнюдь не самец вороны. Совсем другая птица. Хотя и родственная вороне – примерно как шакалу родственен волк.

Де Лануа тоже смотрела на меня не то волком, не то вороном. В самом деле, время для визитов как-то не очень… И вид визитёра, в смысле меня, оставлял желать лучшего. Манеры, кстати, тоже – здоровенный жлоб-охранник, обретавшийся у колдуньи в передней, остался жить – но лежал грудой обмякших мышц и будет лежать так долго…

Прорицательница медленно отступила в дальний угол будуара. Но, что характерно, не задала ни одного глупого вопроса: кто вы такой, да что вам надо, да по какому праву…

Знает кошка, чьё мясо съела.

– Где кассеты? – спросил я в лоб.

Если бы змеи умели артикулировать своё шипение, у них наверняка получилось бы что-то вроде ответа ясновидящей:

– Трупам ни к чему кассеты! Ты труп, труп, труп… Вставший из земли – в землю ляжешь, прахом вскормленный – прахом обратишься, тенью рождённый – с лучом солнца рассыплешься…

Простреленная грудь тупо ныла, хотелось упасть и ничего не делать, но насчёт трупа мадам слегка переборщила.

– Кончай мракобесие насаждать, старая рухлядь. Я нынче не в настроении… Отдай кассеты – и я уйду. Даже не буду спрашивать, зачем ты замочила моего друга Фагота. Мне не интересно.

Длинная тирада меня утомила. Я шлёпнулся на обтянутый ярким шёлком табурет, втайне надеясь, что насквозь мокрые джинсы испортят обивку… Мне действительно не интересно, как и зачем она отравила Фагота. И я действительно уйду. Убью её и уйду. Но сначала – кассеты…

Обычно моим просьбам никто и никогда не отказывает. Но сейчас был не тот случай. Слишком давно я не получал дозы… даже простейших эмоций старой ведьмы я не чувствовал, мог только догадываться – до того ослаб.

А старушка продолжала шипеть, от злобы позабыв русский язык:

Ничего хорошего эта поминающая Мост Ужаса частушка на староанглийском мне не сулила.

– Хватит юродствовать, мы не на паперти. Я ведь могу сделать и так…

На такой простенький фокус сил моих ещё хватило. Не оборачиваясь, по слабому звуку коготков ворона, я достаточно точно представлял его позицию. И, опять-таки не оборачиваясь, почти не меняя позы, выхватил из-за спины пернатую деталь интерьера.

Надеюсь, со стороны это смотрелось эффектно.

– Mer-r-r-rde! – прокричал ворон.

Грубиян, весь в хозяйку. Я чуть стиснул пальцы на его горле. Перо выпало из панически хлопающего крыла и закружилось к полу.

Старую перечницу проняло. По крайней мере нести богомерзкую ахинею мадам Де Лануа прекратила.

– Отпусти Золтана!!! – заорала она вполне нормальным человеческим голосом.

– Кассеты, – напомнил я мягко.

– Я ничего не знаю ни про какие кассеты! Отпусти Золтана, урод!

Ну вот, только-только наметился путь к консенсусу… Она, похоже, не понимает, что я с ней сделаю – и никакие крутые клиенты тут не помогут. Попробую пояснить на примере…

Я пустил в ход другую руку и медленно потянул голову Золтана крутяще-отрывающим движением. Крылья хлопали бешено. Шарлатанка захлебнулась визгом и смолкла.

Шея ворона разорвалась. Клюв продолжал немо открываться и закрываться. Так же беззвучно распахнулся рот колдуньи. Звуковым фоном служили хлопки крыльев. Казалось, тело спешит улететь на поиски головы.

За головой из шеи вытянулось что-то длинное и красное. Я небрежно кинул эту гадость на роскошное кимоно старой ведьмы – другое, не то, что было на ней утром. Обезглавленную тушку оставил себе. Почти чёрная кровь била короткими толчками, пятная мне пальцы. Я высоко поднял руку, открыл пошире рот…

Кровь Золтана была на вкус никакая – ни удовольствия, ни омерзения я не ощутил. Но впечатление на мадам произвёл, как и рассчитывал.

– Ну и? Сама отдашь или продолжить?

Колдунья наконец-то испугалась, я чувствовал её страх. Но внешне это никак не проявилось… Де Лануа опять забормотала какую-то тарабарщину, языка на этот раз я определить не смог. И – начала изображать непонятные, но угрожающие жесты. В приличных компаниях за такие манеры можно и в морду схлопотать… Ясно одно – кассеты так просто не выложит.

Жаль. Я огляделся. Иных домашних животных поблизости не наблюдалось.

Я облизнул окровавленные губы. Сказал:

– Продолжим? Других животин нет, следующая башка – твоя.

Гнусная старушка не прониклась и продолжила свои пассы. В её корявых ручонках появился пучок иссохших на корню растений, потом некий режущий предмет – похожий на игрушечный серпик.