Николай Чадович - Особый отдел и пепел ковчега

– Ловко ты к нему подходец нашёл! – похвалил Ваню Цимбаларь. – Я бы до такого не додумался. А что было потом?

– Сопеев ещё сетовал на свою злосчастную судьбу, когда прибежали санитары, погасили огонь, вытолкали нас из туалета взашей и развели по разным палатам. Но чую, какая-то близость между нами завязалась. После ужина я опять к Сопееву подсел и показываю ему заранее приготовленную горсть пепла. Вроде бы ради потехи. Его всего аж передернуло! Вот так мы и разговорились. Хотя, конечно, это был не разговор, а мука мученическая. Он ни единой фразы толком не вымолвил. Начнёт с одного, закончит другим. Стол мог стулом назвать, окно – дверью… Шарики в его голове как-то вразнобой крутились. Но если, фигурально говоря, отделить пригоршню жемчуга от кучи навоза, получается следующая картина. Некий человек, имени которого не называлось, почувствовав приближение конца, передал Сопееву тщательно запечатанный пакет и велел после смерти незаметно сунуть его в гроб. И при этом сказал примерно следующее: «Теперь пусть побегают, сволочи! Только ты ни гугу…» Сопеев просьбу умирающего уважил и, пока шла гражданская панихида, спрятал пакет в изголовье гроба, под подушечкой…

– Хочешь, я сам доскажу эту историю? – внезапно предложил Цимбаларь. – Однажды в квартиру усопшего ворвались злые дяди и всё там буквально перевернули. Не найдя того, что было целью поиска, они взялись за Сопеева, который туда регулярно наведывался, дабы накормить и выгулять осиротевшего пса. Сначала его просто уговаривали, а потом перешли к физическому воздействию. Как выяснилось, незваных гостей интересовали какие-то документы, которые маршал берёг пуще зеницы ока. Не выдержав издевательств, Сопеев рассказал о пакете, погребённом вместе с покойником. Его выволокли из дома, несколько суток где-то держали, а затем глубокой ночью привезли на кладбище и заставили присутствовать при вскрытии могилы. Пакет в конце концов нашёлся, но вместо искомых документов в нём оказался только пепел. Покойник одурачил всех. Свою злобу гробокопатели выместили на Сопееве, хотя в случившемся не было и грамма его вины. На прощание ему велели держать язык за зубами, в противном случае пригрозив принудительной командировкой к северным оленям, иначе говоря, в дальняк. Провалявшись остаток ночи на кладбище, Сопеев едва не отдал богу душу. После этого у него и начались проблемы с психикой.

– Смысл в принципе соответственный, но сказано это было совсем иначе, – подтвердил несколько обескураженный Ваня. – Откуда у тебя такие сведения?

– Из компетентных источников. Мы ведь с дедом Кондаковым тоже сложа руки не сидели. Кое-что разнюхали.

– Ты видел Петра Фомича? – Эта новость весьма обрадовала Людочку.

– Видеть не видел, но за час до встречи с тобой имел удовольствие общаться с ним по телефону. Так сказать, в плане обмена информацией. Мне уже тогда стало ясно, что мы взяли ложный след.

– Значит, я зря в дурдоме прохлаждался? – возмутился Ваня.

– А мы, по-твоему, орхидеи в Ботаническом саду нюхали? – огрызнулся Цимбаларь. – И нам нерво– трёпки хватило. Везде дурдом – и в армии, и в ментовке, и в обществе!

– Едем в отдел, – сказала Людочка, набирая на мобильнике какой-то номер, – Петра Фомича я тоже туда вызываю.

Настроение у всех было хуже некуда. За несколько последних дней было затрачено столько энергии, столько предприимчивости, столько денег – и всё коту под хвост. Даже дежурный по отделу, едва глянув на них, сочувственно заметил: «Да вы, ребята, будто бы с похорон явились».

Самым плохим признаком было то, что Ваня не пытался склонить коллег к выпивке, Цимбаларь не отпускал своих циничных острот, а Людочка не поправляла слегка смазанный макияж. Все прежние интересы и пристрастия как бы утратили свою актуальность.

Один только Кондаков держался молодцом и всячески старался вывести друзей из тягостного оцепенения.

– И всё же любопытно, по чьей команде разрыли маршальскую могилу, – произнёс он с наигранным интересом. – Неужели это происки того самого министерского чинуши, который опасался востроуховского компромата?

– Вряд ли, – вяло промолвил Цимбаларь. – Узнав, что бумаги погребены вместе с маршалом, он бы, наверное, успокоился. И по крайней мере не впал бы в бешенство, обнаружив вместо документов пепел. Скорее всего, тут поработали его недоброжелатели, знавшие о существовании компромата. В дебрях любого министерства кипят шекспировские страсти, и не мне это тебе рассказывать.

Резюме подвёл Кондаков, сам же этот разговор и затеявший:

– Это внутренние разборки оборонного ведомства, и соваться в них нам не с руки, да и недосуг. На военную контрразведку, без которой здесь явно не обо-шлось, у нас управы нет.

– Я во всём виновата, – сказала Людочка трагическим голосом. – Подвела коллектив. Вместо туза вытащила шестёрку. Не Сопеевым надо было заниматься, а кем-то совсем другим.

– Давайте попросим у Горемыкина ещё один шанс, – предложил Ваня. – Он ведь сам намекал на такую возможность.

– Думаю, что все кандидаты на обладание бетилом уже находятся в разработке. – Кондаков скорчил кислую гримасу. – Да и стыдно расписываться в собственной беспомощности… Столько сложнейших дел раскрутили, а на какой-то мелочовке прокололись.

– Видать, чутьё потеряли, – буркнул Цимбаларь. – Надо другую работу искать. Звали меня в одно местечко начальником паспортного стола, а я, дурак, отказался.

– Никто нас пока плетью не гонит, – сказала Людочка. – Давайте поработаем над Сопеевым ещё пару деньков, авось что-нибудь и нащупаем. Ясно, что после пятьдесят пятого или пятьдесят шестого года бетила у него уже не было. Но мы почти ничего не знаем о предыдущем периоде, когда Сопеев ещё состоял в штате госбезопасности. Может, его обокрали, может, он потерял чемодан с личными вещами, может, продал часы на базаре.

– Продать такие часы вряд ли возможно, – возразил Цимбаларь. – Зная приблизительный объём бетила, можно предположить, что для механизма в корпусе просто не осталось места.

– Надо бы выяснить, по какой причине Сопеева из госбезопасности перевели в армию, – предложил Ваня. – По доброй воле шило на мыло не меняют.

– Подождите, где-то у меня имелась информация о том, что Сопеев одно время сидел на гауптвахте… – Пальцы Людочки забегали по клавиатуре компьютера. – Верно, он находился под арестом с июля по декабрь пятьдесят третьего года.

– На гауптвахте так долго не сидят, – заметил Кондаков. – Это мера сугубо дисциплинарная. А тут пахнет уголовным делом. Похоже, что эти шесть месяцев он пребывал под следствием.

– Тем не менее в декабре того же года Сопеев благополучно вышел на свободу и был переведён в кадры Министерства обороны, хотя и с понижением в звании.