Митчел Сканлон - Пятнадцать часов

Он почувствовал, как в горле поднялась волна тошнотворной кислоты, полупереваренные остатки его последнего обеда неудержимо вырвались из его рта, чтобы выплеснуться на других несчастливцев где-то в модуле. Уверенный, что он уже на краю смерти, Ларн попытался вспомнить события своей жизни. Он пытался вспомнить свою семью, ферму, свой родной мир. Он пытался думать о полях колышущейся пшеницы, о величественных закатах, вспомнить звук голоса отца. Все, что угодно, лишь бы стереть ужасную реальность. Но это было безнадежно, и он осознал, что последние моменты его жизни будут наполнены такими ощущениями, как вкус рвоты, вопли людей, летящих навстречу смерти, стук сердца, бешено колотящегося в груди. Это будет то, что он возьмет с собой в смерть: последние чувства, которые он будет знать. Только он начал думать о несправедливости всего этого, мир вокруг прекратил вращаться, и с сотрясающим кости ударом и ужасным скрежетом, звучавшим как предсмертный крик какого-то смертельно раненого чудовища, посадочный модуль столкнулся с поверхностью.

На секунду наступила тишина, отсеки модуля погрузились в полную темноту. Потом Ларн услышал кашель и тихие молитвы, и люди в модуле дружно вздохнули с облегчением, обнаружив, что, несмотря на свои предчувствия, они все еще живы. Неожиданно тьма сменилась тусклым сумрачным светом – включилась система аварийного освещения модуля. Затем Ларн услышал знакомый резкий голос, выкрикивающий приказы – сержант Феррес стремился восстановить порядок среди своих подчиненных.

- Построиться! – кричал сержант, - Построиться и приготовиться к высадке! Поднимайте ваши задницы, проклятье, и начинайте уже вести себя как солдаты! Вы прилетели на войну сражаться, ленивые ублюдки!

Отстегнув ремни Ларн, шатаясь, встал на ноги, и осторожно ощупал тело, проверяя, не сломаны ли какие-нибудь кости. К своему облегчению он, кажется, пережил приземление так, что пострадала лишь его форма. Его плечи болели, и там, где пряжка одного из ремней впилась в тело, ощущался болезненный синяк. За исключением этого он пережил то, что казалось верной смертью, удивительно невредимым. Поздравив себя с тем, что уцелел в первой высадке, Ларн повернулся, чтобы взять свой лазган, и увидел, что человек, сидевший в кресле рядом с ним, оказался не так удачлив.

Это был Дженкс. Голова его была повернута под ненормальным углом, глаза равнодушно смотрели с безжизненного лица.

Дженкс сидел в своем кресле мертвый и неподвижный. Уставившись на труп своего друга с ошеломленным неверием, Ларн заметил тонкую струйку крови, стекающую изо рта Дженкса на подбородок. Потом, заметив маленький окровавленный кусочек плоти, лежавший на полу рядом с его ногой, Ларн понял, что при ударе во время посадки Дженкс нечаянно откусил себя кончик языка. Ужаснувшись своему открытию, Ларн не сразу понял, как Дженкс умер. Но, посмотрев еще раз на расположение ремней, которыми был пристегнут труп его друга, и то, как его голова была свернута набок, как у сломанной марионетки, Ларн понял, что ремни были неправильно пристегнуты и сломали шею Дженксу при посадке. Это понимание не принесло ему утешения. Дженкс был мертв. И понимание того, как умер его друг, не уменьшило горе Ларна.

- Построиться! – снова закричал сержант. – Построиться и приготовиться к выходу!

Все еще ошеломленный, Ларн схватил свой лазган и прошел мимо тела Дженкса, чтобы присоединиться к остальным солдатам роты, строившимся в одном из проходов между бесконечными рядами кресел на верхней палубе. И когда он подошел, он в первый раз услышал звук отдаленных попаданий в обшивку корпуса. « В нас стреляют », тупо подумал он, его разум все еще был потрясен видом трупа Дженкса. Заметив почти осязаемое волнение среди других гвардейцев, когда он занял место в строю и ждал приказа выходить, Ларн понял, что чувствует запах дыма, и вслед за этим пришло страшное осознание, пробившееся сквозь туман его горя и вцепившееся в его сердце ледяными пальцами.

Посадочный модуль горел.

Охваченные ужасом перспективы быть пойманными в ловушку в горящем модуле, гвардейцы поспешили к лестничной шахте, позади сержант Феррес выкрикивал богохульства в тщетной надежде сохранить какое-то подобие порядка. Никто его не слушал. Обезумев, они бросились по лестнице на нижнюю палубу, спотыкаясь о трупы тех, кто погиб при посадке. Спеша вместе с другими, Ларн заметил их ротного командира, лейтенанта Винтерса, сидевшего мертвым в своем кресле, с шеей, сломанной как у Дженкса. У Ларна не было времени размышлять над смертью лейтенанта; оказавшись в потоке бегущих гвардейцев, он мог только бежать вместе с толпой, стремившейся на нижнюю палубу, к аппарели и свободе. Но когда они спустились, то увидели, что аппарель закрыта, в то время как запах дыма вокруг становился все сильнее.

- Открыть аппарель! – взревел сержант Феррес, проталкиваясь сквозь толпу гвардейцев туда, где небольшая группа рассматривала панель управления, приводящую в действие механизм аппарели. Увидев, что гвардейцы в замешательстве подняли на него глаза, он оттолкнул их и протянул руку к металлическому рычагу, находившемуся в углублении у края аппарели.

- Бесполезные ублюдки! – сплюнул он презрительно, его рука сжалась на рычаге. – Панель наверняка повреждена при посадке. Вы должны потянуть рычаг аварийного сброса – вроде этого.

Потянув за рычаг, сержант Феррес вдруг пронзительно закричал, когда один из аварийных разрывных зарядов, открывавших аппарель, сработал преждевременно, и ярко-желтая вспышка пламени поглотила его лицо. Завопив, с огненным венцом вокруг головы, он слепо ткнулся в аппарель, когда другие заряды сработали, и аппарель неожиданно открылась. Выпав в открывшийся вход, его тело покатилось по аппарели вниз и остановилось, когда одна нога зацепилась за выступ в боку аппарели. Видя, как агония их сержанта затихает, и жизнь покидает его, солдаты стояли и смотрели на него в потрясенном молчании, загипнотизированные ужасной смертью своего командира.

- Мы должны идти, - услышал Ларн, как сказал кто-то позади него, и ощутил, как жарко стало в модуле. – Дыма становится все больше. Если не выйдем, мы или сгорим, или задохнемся.

Как один, гвардейцы бросились вниз по аппарели. Свет снаружи казался ослепительным после сумрака отсеков модуля. Едва устояв на ногах, когда люди вокруг него рванулись к выходу, Ларн бежал по аппарели вместе с остальными, его первые впечатления от нового мира слились в беспорядочную смесь видов и ощущений. Сквозь массу людей вокруг, он обрывками видел опустошенную местность, видел серое небо, нависающее над ними, чувствовал жестокий холод, терзающий его плоть. Хуже всего был вид обугленного изуродованного лица сержанта Ферреса. Почерневшие глазницы Ферреса, в которых когда-то были его глаза, мелькнули на краю поля зрения Ларна, когда он следовал за другими по аппарели. Когда первые ряды гвардейцев достигли нижнего края аппарели и кажущейся безопасности, безумный стадный инстинкт первых нескольких секунд внезапно отступил.