Дмитрий Самохин - Опережая бурю

Чёрная роща надвигалась на экипаж, а жёлтой брусчатки всё ещё не было видно. Куда ехать? Куда править дальше? Коляска среди деревьев петлять не сможет. Миновав незримый барьер, открылась иная картина для пассажиров и кучера. Словно ткань реальности подернулась, исправляя досадную ошибку, допущенную ранее.

Сплошная стена деревьев расступилась и показалась широкая дорога. Два экипажа на ней легко разъедутся, и ещё останется место для пары пешеходов. Дорога из жёлтой брусчатки делила рощу напополам, как пробор на голове чиновника судебного департамента делит причёску. Только выглядела не такой заброшенной.

Ради праздного любопытства не каждый отважится прокатится по этим камням. Раньше Карл размышлял: к чему дорогу с духовным уловителем совместили, и почему не позаботились об устранении побочного продукта, эха чувств. Его ощущал каждый, вступивший или въехавший на эту жёлтую дорогу. А эхо, надо сказать, удовольствие не из приятных. Но позже понял, что к чему. Если уж кто и захочет побеспокоить князя Драгомысла личным визитом, то только по чрезвычайно важному делу. У князя в гостях даже Императрица ни разу не была, не смотря на то, что её неоднократно приглашали. А для остальных пустяковых вопросов магофоны да маговиды существуют, а при них внимательные секретари.

За необходимость посетить князя Драгомысла приходилось расплачиваться неуютными ощущениями. Вот и сейчас лишь коляска вкатилась на дорогу из жёлтого булыжника, дождь внезапно прекратился, хотя небо оставалось грязно-пепельным, а на пассажиров навалилась глухая тоска, хоть волком вой и беги в лес.

Неподготовленный человек мог и умом тронуться, но Карл и его спутники были опытными гостями. Барон затаился, не пытаясь подавить нахлынувшие чувства. Жёлтая дорога закончится, завершится и испытание. Надо только немного подождать.

«Быстрый же ты на подъем, Карлуша. Ох, быстрый. Старый барон не чета тебе. Медлителен старый Мюнх был. Вызови его в столицу Молнией, он Перекати-полем прибудет при слабом ветре. Да ещё день как минимум с дороги в себя приходить будет, прежде чем пред светлые очи начальства предстать. Ценил себя высоко, да и было за что. А тут тебе с корабля на бал, даже завтрак окончить не дал, шельмец» – размышлял Мстислав Драгомысл, поднимаясь из-за обеденного стола.

Пару минут назад Ванька камердинер доложил, что барон Карл Иероним Мюнх явился пред светлые очи князя и просит аудиенции.

– Ванюша, будь добр, набери Департамент разведки, да попроси Лору Ом. Передай ей, чтобы заглянула бы на чаёк, да пусть не медлит, – приказал князь, да добавил. – И смотри мне. Попроси ласково, а то я знаю твои властные замашки.

Ванюша коротко поклонился, принимая приказ, и тут же исчез. Расторопности Вани Кожедуба можно было только позавидовать. Молодой, быстрый, ловкий, смекалистый, собака. За это князь и приблизил его к себе. Лучшего исполнителя ему было не найти. А на прежней службе в квартальном околотке Ваня совсем бы пропал. Не того размаха человек. Да и райончик у него был – хуже не придумаешь. Бедняцкие кварталы в Купчино, где один рабочий люд селился.

Первое время Ванька бы еще держался, а потом бы плюнул, руки бы опустил, да спился. Сколько таких молодцев на корню сгнили. А теперь он при деле, и всё благодаря Людскому сыску, специальной службе, занимающейся поиском полезных для князя людей.

С завтраком пришлось попрощаться, а так жаль. На столе остались аппетитные куриные крылышки в сметанном соусе с томатами и грибной жульен, но встреча с бароном не терпела промедления. К тому же за долгие годы жизни князь давно остыл к дарам щедрого стола. Единственное чем он изредка с удовольствием тешил чрево, так это богатыми вкусом грузинскими винами, но исключительно во второй половине дня, когда срочных дел не предвиделось. Да и признаться, князь давно успел соскучиться по любимому ученику. Ради его же спасения он вынужден был отправить его в ссылку.

Допив апельсиновый сок, князь направился в приёмный кабинет. Там его дожидался барон. Двигался князь нарочито медленно, размеренно. Он уже давно жил по формуле: «Торопиться некуда. Чтобы успеть, надо ОПЕРЕЖАТЬ».

Впрочем, в его возрасте к размеренности привыкаешь, как к старому камзолу. Когда же он изнашивается до непотребства, то привычка дает знать. У портного заказываешь точно такой же.

В его возрасте каждое движение взвешиваешь, прежде чем сделать.

Истинный же возраст князя никто не знал. Ходили слухи, что старик настолько стар, что помнил Рюрика ещё молодым. Другие утверждали, что князь много старше, и служил когда-то в дружине отца Рюрика. Правду же не знал никто. Лишь сам князь, но ни с кем делиться ею не собирался.

Не смотря на свой солидный возраст, князь Мстислав Драгомысл выглядел молодо. Рядом с бароном их могли бы счесть за сверстников. Только усталые, наполненные вековой мудростью глаза выдавали князя. Глаза, как известно, зеркало души, а душа у него была древняя. Высокий, широкоплечий с густой гривой льняных волос, собранных на затылке в тугой хвост, с открытым приветливым лицом, князь Драгомысл мог бы сделать себе имя в высшем свете, посещая балы и приёмы. Возможно, когда-то он и пользовался этим, но ныне совершенно потерял всякий интерес к светской жизни. В бороде пряталась улыбка. Казалось, князь никогда не хмурится, только его улыбка всегда носила разные оттенки. Князь мог так улыбнуться, что кровь в жилах каменела, а мог и обласкать, заразив жаждой жизни и деятельности. Его улыбка могла убить, жизнь до капли высосать, а могла заставить человека горы свернуть. В каждом его шаге читалась уверенность в своем всемогуществе. На Земле осталось мало магов, которые могли бы поспорить с ним. Разве что князь Осияну, но где он скрывается после падения ложи Феникса, не знал никто, да Великий Магистр Верховной ложи Черного Дракона, только его личность оставалась для всех тайной.

По-военному чеканя шаг, князь Драгомысл вошёл в приёмный кабинет. Там его уже ждали. Два из трёх гостевых кожаный кресла занимали барон Мюнх и его неизменный наперсник Миконя, прозванный Питерским. При появлении князя оба поднялись и чинно поклонились. Драгомысл приветливо ответил на поклон и занял место за своим рабочим столом. Долгая жизнь приучила князя к порядку, и на рабочем столе у него не было ничего лишнего. Бумаги и документы аккуратными стопочками. Шар маговида по правую руку, трубка магофона по левую.

– Доброе утро, Карл. Рад видеть тебя в добром здравии. О твоих боевых подвигах в мирное время ходят слухи. Доходили и до меня. А упорство, с каким ты писал прошения о возвращении на службу в столицу, достойно уважения. Рад, что ты не сдался и не скис.