Дэн Абнетт - Первый и Единственный

- Комиссар-генерал желает тебя видеть, - сказал он Пацану, подойдя ближе. Пацан взял еще один снаряд на грудь и передал ожидающему стрелку. - Ты меня слышишь? – спросил сержант.

- Слышу, - сказал комиссар-кадет Ибрам Гаунт.

Он знал, что его проверяли. Он знал, что это было важно, и ему стоило постараться ничего не испортить. Также Гаунт знал, что ему пришло время доказать своему наставнику Октару, что у него были задатки комиссара.

Для тренировки кадета не устанавливали определенный срок. После учебы в Схоле Прогениум и основного гвардейского обучения, кадет остальную часть времени учился в полевых условиях, и вопрос о повышении до звания комиссара решал его командир. Все было в руках Октара, и только Октара. Его карьера комиссара Империума, устанавливающего дисциплину, вдохновение и любовь к Богу-Императору Терры во имя свершения великих подвигов, зависела от его действий.

Гаунт был деятельным, скромным юношей, и пост комиссара был его заветной мечтой с самых ранних дней в Схоле Прогениум. Но он верил в справедливость Октара. Комиссар-генерал лично отобрал его для службы из почетного кадетского класса, и за последние восемнадцать месяцев он стал Гаунту почти отцом. Возможно строгим, безжалостным отцом. Отцом, которого он никогда не знал.

- Видишь то горящее крыло? – сказал Октар. – Там вход внутрь. Сейчас Сепаратисты наверное отступили во внутренние палаты. Генерал Кернавар и я предлагаем бросить несколько взводов в ту дыру и отрезать их от центра. Как ты к этому относишься?

Гаунт молчал, его сердце громко колотилось.

- Сэр… вы хотите, чтобы я…

- Повел их внутрь. Да. Не выгляди настолько шокированным, Ибрам. Ты всегда просил меня о шансе доказать свои командирские способности. Кого ты хочешь с собой взять?

- Мой выбор?

- Твой выбор.

- Бойцов из четвертой бригады. Танхауз хороший командир взвода и его люди специалисты по действиям в замкнутых пространствах. Дайте мне их и отделение огневой поддержки Ричлинда.

- Хороший выбор, Ибрам. Не подведи меня.

Они шли мимо горящих помещений по длинным, продуваемых стонущими ветрами коридорам, украшенных гобеленами, на которые падали косые лучи света из высоких окон. Кадет Гаунт лично вел бойцов, как это бы сделал Октар, он крепко сжимал свой лазган, его чистая синяя униформа прекрасно на нем сидела.

В пятом переходе сепаратисты начали свою последнюю контратаку.

В них понесся лазерный огонь. Кадет Гаунт нырнул за антикварный диван, быстро превратившийся в антикварное решето. Танхауз прыгнул за ним.

- Что теперь? – спросил худощавый, жилистый гирканский майор.

- Дай мне гранаты, - сказал Гаунт.

Им их дали. Гаунт взял пояс снаряжения и установил таймеры на всех двадцати гранатах.

- Позови Валтема, - сказал он Танхаузу.

К ним перебрался солдат Валтем. Гаунт знал, что он славился в полку силой броска. Он был чемпионом по метанию копья на Гиркании.

- Подбрось им этот подарок, - сказал Гаунт.

Валтем с тихим смешком поднял пояс с гранатами.

Спустя шестьдесят шагов коридор развалился.

Они пошли внутрь, через клубящийся дым и пыль от каменной кладки.

Сепаратисты утратили боевой дух. Они обнаружили Дегредда, лидера повстанцев, лежащего мертвым с дулом лазгана во рту.

Гаунт сообщил генералу Кернавару и комиссар-генералу Октару об окончании сражения. Одни гирканцы вели заключенных с руками за головой, в то время как другие приступили к разоружению стрелковых установок и складов вооружения.

- Что нам с ней делать? – спросил его Танхауз.

Гаунт обернулся от штурмового орудия, с которого он снимал ударник.

Девушка была прекрасной, с белой кожей и черными волосами, как все аристократы Дарендарана. Она цеплялась за руки гирканских солдат, выталкивающих ее и других заключенных в насквозь продуваемый холл.

Когда она увидела Гаунта, то внезапно замерла. Он ожидал сарказма, злости, проклятий, столь обычных среди побежденных и заключенных, чьи верования и идеи претерпели крах. Но то, что он увидел в ее лице, заставило его застыть в удивлении. Ее глаза были тусклыми и глубокими, подобно отполированному мрамору. Она смотрела на него странным взглядом. Гаунт задрожал, когда понял, что этот взгляд был пророческим.

- Их будет семь, - внезапно сказала она, говоря на удивительно прекрасном Высоком Готике без следов местного акцента. Казалось, голос принадлежал не ей. Он был гортанный, и слова не соответствовали движению ее губ. – Семь камней силы. Отрежь их, и ты станешь свободным. Не убивай их. Но сначала ты должен найти своих призраков.

- Достаточно безумия! – оборвал ее Танхауз, и приказал бойцам убрать ее. Глаза девушки к этому моменту опустели и по ее подбородку потекла пена. Она явно скатывалась в муки транса. Люди шарахались от нее, и отталкивали руками, остерегаясь ее колдовства. Температура в холле упала. В один момент дыхание всех людей стало превращать воздух в пар. В нем чувствовался тяжелый запах гари и метала, так, как это случается перед бурей. Гаунт почувствовал, как у него поднимаются волосы на затылке. Он не мог отвести взгляд от бормочущей девушки, когда бойцы осторожно отталкивали ее как можно дальше.

- С ней будет иметь дело инквизиция, - Танхауз дрожал. – Еще одна необученная ведьма-псайкер, работающая на врага.

- Подожди! – сказал Гаунт и подошел к ней. Он был напряжен, испуган тем сверхъестественным существом, с которым говорил. – Что ты имеешь в виду? Семь камней? Призраки?

Ее глаза закатились, а дрожащими губами заговорил надломленный старческий голос.

- Варп знает тебя, Ибрам.

Он отступил назад, будто ужаленный.

- Откуда ты знаешь мое имя?

Она не ответила. По крайней мере, разборчиво. Она начала трястись, бормотать и плеваться. Из ее рта исходили бессмысленные слова и звериные звуки.

- Уберите ее! – рявкнул Танхауз.

Один боец подошел, и тут же закрутившись, упал на колени, из его носа пошла кровь. Она просто на него посмотрела. Крича молитвы и защитные заклинания, остальные начали наступать на нее с прикладами лазганов наперевес.

Гаунт смотрел в коридор еще в течении пяти минут после того, как девушку забрали. После ее исчезновения воздух еще долго оставался холодным. Он оглянулся на вытянутое, взволнованное лицо Танхауза.

- Не обращай на это внимания, - сказал гирканец-ветеран, пытаясь казаться уверенным. Он видел, что кадет был испуган, сказывался недостаток опыта, он был уверен в этом. Когда Пацан переживет несколько лет, несколько военных кампаний, он научится не обращать внимания на безумный бред противника и их проклятые, напыщенные речи. Только так можно было спать по ночам.

Гаунт до сих пор казался напряженным.