Эдвин Табб - Майенн

— Там говорится об одной деревне, в которой всех мужчин бреет один брадобрей, — сказал Харг, — и при этом ни один из мужчин не бреется сам. Вопрос: кто бреет брадобрея? Причем надо учесть, что все мужчины деревни — всегда гладко выбриты.

— Чепуха! — Мари не сдержалась, — неужели вы думаете, что Тормайла заинтересует эта детская шарада?

— А почему бы и нет? — ответил Дарока, — ведь у этой загадки нет ответа. Все мужчины — выбриты. Всех бреет один цирюльник, но кто тогда бреет его самого. Это — парадокс.

— Если бы наши жизни зависели от подобной глупости, то лучше было бы сразу расстаться с ними, — сказала Мари веско, и повернулась к Эрлу: — Эрл, что ты думаешь обо всем этом?

— Дарока может попытаться, — ответил Эрл медленно, — надо попробовать все. Я думаю, что лишнее упражнение для ума не повредит Тормайлу. Может, нам и повезет.

— Что значит «повезет»? — неожиданно раздавшийся голос сочился откуда-то из-под основания корабля. Мари тихо вскрикнула, а Чом закашлялся от нехватки воздуха.

— О, Господи! — произнес Карн, — что это было?

— Я — Тормайл. — От корабля отделилась странная тень и направилась в их сторону. — Так что такое везение?

Он выглядел странно, даже гротескно, если вдуматься, словно неоформившаяся до конца фантазия ребенка. Он был высоким, мускулистым, с лицом, которое всем показалось знакомым. Да, так мог выглядеть Горлик: слегка располневший, расплывшийся, словно размытый рисунок. Но фигура и лицо несомненно имели его черты.

Существо повторило снова:

— Я Тормайл, и меня заинтересовало ваше словосочетание. «Повезти»? Везение, удача? Объясните.

Харг облизнул пересохшие губы:

— Комбинация счастливых случайностей. Но почему…

— Почему я появился перед вами в подобном обличье? — голос уже не был столь бесцветным, как раньше. В нем проскальзывали интонации любопытства, заинтересованности. — Чтобы нормально общаться с вами, я решил принять похожий внешний вид. Мне показалось, что мой прежний способ слегка оттолкнул вас; кроме того, я получил дополнительную информацию от первого подопытного образца.

Эрл спросил резко:

— А второй человек? Девушка?

— У нее более сложная структура и характер. Я продолжаю исследования.

— Ты убил их, — с ненавистью произнесла Мари, — разрушил их молодые жизни.

— Подобное разрушение было неизбежно, исходя из моих целей. Мне необходимо было анализировать отдельные части материи, мозга, всей системы. Но это не имеет значения. Расскажите мне о везении, счастье, удаче.

Существо выслушало объяснение Харга, кивнуло и сказало:

— Я понял. Такой набор случайностей, который приводит к желаемому результату. Для вас это важно?

— Да, — ответил игрок.

Рука Тормайла поднялась и остановилась, указывая на Мари:

— А для вас?

— Нам не повезло, — ответила она, — поэтому мы оказались здесь.

— Значит, понятие везения было одинаковым для всех вас в этом случае?

— Да, — сказал Харг.

— Нет, — ответила Майенн.

— Объясните.

— Для каждого человека существуют свои наиболее важные для него конкретно ценности жизни, — ответила Майенн. — Харг — картежный игрок, поэтому везение, удача для него особенно важны. Для меня существует другое.

— Что именно?

— Любовь.

— Любовь? — Тормайл казался озадаченным. — Звучит слишком знакомо. Второй экземпляр, которого я подверг анализу, говорил очень много именно об этой концепции. Любовь — это то, чем вы занимались у ручья?

— Это часть ее, но не все.

— Существует и остальное? Конечно: чувства, эмоции. Данные уточняются. Принять решение, действовать с учетом последней концепции и метода. Более частные, непохожие поступки.

Рука снова поднялась:

— Вы?

— Я обязан командовать, — скупо сказал Карн, — нести ответственность.

— Вы?

Чом ответил, ухмыляясь: — Жить в комфорте!

— Вы?

Дюмарест сказал: — Выжить, несмотря ни на что. Это базовая функция любой мыслящей субстанции.

— Я продумаю свои дальнейшие действия, которые помогут мне достичь желаемого результата. Позже я скажу вам обо всем. А сейчас — стемнеет, и вы должны спать.

Существо исчезло. Небо потемнело; появились горошины звезд.

И все провалились в глубокий, болезненный сон…

Чом приподнялся, кряхтя, его лицо было искажено гримасой боли и недовольства:

— Тормайл, по крайней мере, мог бы позаботиться и о более мягких постелях для нас.

Дюмарест взглянул в небо. Оно снова было ярким и мерцающим. Эрл чувствовал себя разбитым и не отдохнувшим. Они все уснули там, где находились в момент исчезновения существа; словно впали в анабиоз одновременно с наступлением темноты. Принудительный сон, который дал всем мало полезного.

Постепенно проснулись и остальные. Дарока приводил в порядок свой костюм; его перстень сверкал в лучах небесного светила.

— Что нового мы узнали? — он спрашивал всех одновременно. — Тормайл пришел и говорил с нами. Что это дало нам?

— Он сформулировал направление своих дальнейших действий, — ответил ему Харг, — что-то, что поможет достигнуть желаемого результата. Какого?

— Того, который поможет ему справиться с одолевающей его глубокой скукой, — Чом потирал затекшую спину, — а нам по-прежнему нечего предложить ему. У нас нет ничего.

Карн подошел к ним со стороны корабля, где он в который раз исследовал входной люк:

— По-прежнему заперто. Эрл, что мы будем делать? — он был капитаном, ответственность за принятие решений лежала на нем. Но привычной для него стихией был космос, перелет, стук машин и следование по правильному курсу. В сложившейся же ситуации он был новичком, его одолевали сомнения и нерешительность.

— Мы должны организовать свой быт, — ответил Дюмарест, — нам нужна пища, жилье, постели, оружие.

— Оружие?

— Мы не знаем всех намерений Тормайла, — объяснил Эрл, — и я думаю, что приготовиться к самому худшему не будет излишне осторожным с нашей стороны. Кровати нам нужны для того, чтобы мы могли нормально, удобно спать. Пища — для поддержания сил. Жилище необходимо на случай, если окружающий климат вдруг изменится по прихоти Тормайла. Но самое важное для нас — это сохранять активность.

— Зачем? — Чом пожал плечами, — ведь мы фактически беспомощны. Неужели мы должны уподобиться белке, которая бежит внутри колеса ради того лишь, чтобы двигаться?

Дарока заметил спокойно:

— Прекрасная аналогия, Чом. Когда я был подростком, я поймал несколько насекомых и посадил их в банку. Это были умные существа и они доставляли мне радость, строя внутри разнообразные постройки. Время от времени я позволял себе сломать то, что они воздвигали, ради того, чтобы заставить их строить снова. Через некоторое время они начали повторяться, разнообразия не было, я заскучал и погубил их всех. Так что Эрл прав.