Андрей Уланов - День револьвера

– и-и-и-голодная-я-несчастная-я-я-я…

– Да пристрелите же эту шавку! – взмолился кто-то в соседней яме. – Сил уж больше нет.

Три предыдущие мольбы аналогичного содержания часовой оставил без внимания, но в этот раз он снизошел до ответа.

– Слюшать не мешай, ага! Такой мелодичный завываний…

– Что?! А-у-у-о! О-о-о!

Судя по донесшимся звукам, тролль отстаивал свои музыкальные предпочтения тупым концом копья или прикладом.

– Чертова нелюдь… – проворчала темнота справа от меня.

– Три «ха-ха», – тут же отозвался голосок слева. – Можно подумать, Шарго, в твоей кутузке всем постояльцам полагалось шелковое постельное белье и горячее трехразовое питание.

– Смейся-смейся, дарко, – процедил шериф. – Пока можешь. Посмотрим, как ты будешь смеяться завтра на рассвете. Зеленошкурые любят извлекать из своих жертв… разные звуки.

– А ты, конечно, как истинный джентльмен, пропустишь даму вперед?

Я поежился. Пожалуй, вторым после холода неудобством ямы был именно подбор соседей. Конечно, глупо было бы надеяться, что тролли выроют для меня отдельную нору, но этому обществу я бы предпочел даже Толстяка.

По крайней мере, нас разделяла плетенка из довольно толстых прутьев. Она, а также бродивший вокруг ямы любитель заунывных мелодий внушали надежду, что хотя бы до утра я доживу.

Если, конечно, сами тролли не имеют на этот счет иное мнение, ехидно напомнил внутренний голос. Слышишь бум-бум-бум? Еще один тролль идет сюда – и вряд ли он собрался пожелать всем приятных снов.

– Трой велел: начинать.

– А с которого? – поинтересовался часовой.

– Не сказал.

– Затык…

– Затык, – согласился второй тролль. – Выбрать надо…

Тролли на некоторое время замолкли, а затем вдруг принялись издавать странные скрипящие звуки – словно кто-то раскрутил сто лет как несмазанный ворот.

– Не знаешь, которого барана выбрать… – выдавил сквозь скрипы часовой.

– …бери самого жирного! – закончил второй тролль, наклоняясь над ямой. – Воистину мудрая пословица… у-ук!

– Чертовы зеленокожие ублюдки! – простонал шериф.

В первый миг я решил, что Шарго лишился руки. Но тут часовой сдвинулся на полшага, открыв этим путь для лунных лучей, и я разглядел предмет, который с очень озадаченным видом изучали оба тролля. Им оказался рукав куртки.

– Большой Медведь, твоя порой бывает неуклюжее человека, – укоризненно сказал часовой. – Я хотел эта одежда своему младшему дарить.

– Прости моя… – покаянно вздохнул Большой Медведь. – Моя не хотел, чесна-чесна…

– Смотри, как нада.

Часовой положил ружье, наклонился, схватил шерифа за шиворот – оставшаяся часть куртки при этом протестующее заскрипела – и выдернул его из ямы.

– Учися…

Билл Шарго дернул плечом и откашлялся.

– Удачи вы двое мне, конечно, не пожелаете, – произнес он. Обращаясь то ли к нам, то ли к троллям. – Да и черт с вами! Подавитесь!

Судя по последовавшему плевку, тирада шерифа предназначалась все-таки нам с Линдой.

– Шагай-шагай, бледношкурый…

– Не трогай, тварь! Сам пойду…

Как и следовало ждать, подобная «просьба» возымела строго противоположное действие – тролль, размахнувшись, отвесил шерифу «шлепок» по заду, после которого Шарго взлетел вверх и скрылся из доступного мне поля зрения. Парой секунд позже раздался громкий треск и настоящий взрыв ругани, причем ругались минимум пятеро – сам шериф и те, в чью яму он так «удачно» приземлился.

– Билли, как всегда, в своем репертуаре, – негромко хихикнули слева. – Надеюсь, в картах ему повезет не больше.

– В картах? – удивился я.

– Конечно. – Судя по тону, дарко была удивлена моим незнанием ничуть не меньше. – Это все знают…

– Вычти из этих всех меня.

– Покер. Боевой вождь троллей Трой всегда играет с пленными несколько партий в покер. Выигравший получает жизнь и свободу, сыгравший вничью – быструю и легкую смерть.

– И как, многим посчастливилось?

– Я слышала о пятерых. Сколько было проигравших, известно Трою да чертям в вашей преисподней. Факт, что тролль великолепно играет в покер, – добавила Сальватано и, помолчав, спросила: – Хочешь сказать, не знал этого?

– Нет, откуда. Я же новичок в Пограничье.

– Тогда почему ты сдался, а не пустил себе пулю в лоб? Или ты не знал и того, что делают зеленые с попавшими к ним в лапы?!

Честный ответ на этот вопрос звучал как: «все сдались и я за ними». Однако выставлять себя таким глупцом не хотелось. Даже когда твой собеседник имеет очень мало шансов увидеть следующий закат. Как, впрочем, и ты сам.

– Знал, конечно. Но церковь запрещает самоубийство…

По ту сторону решетки тихо фыркнули.

– Когда дело касается зеленых, об этой заповеди даже священники забывают. Или ты из этих… святых подвижников, что стараются быть праведнее самого папы римского, а револьвер – так, для красоты носишь?

– Вот еще, скажешь… я – простой парень из Кентукки, только и всего. Просто… я подумал – пока живешь, надежда всегда остается. А для покойника уже все кончено. Где-то так.

– Чувствуется, у тебя мало знакомых некромантов, – заметила дарко. – А не то бы ты пел совсем другие песни.

– С пением у меня всегда было неважно. Даже в церковный хор не взяли.

– В остальном ты был сущим пай-мальчиком? – Бледное пятно за решеткой придвинулось ближе. – Маленький провинциальный городок, где все знают друг друга, воскресная школа, проповеди, на которых так скучно и тянет в сон…

– Ты так говоришь, будто сама росла в таком городке…

– Говорю, потому что у меня не было такого детства, – сухо произнесла Линда. – И не могло быть.

«Ну попробуй, – вспомнил я слова Толстяка, – вообразить себя негром, нет, лучше негритянкой».

Наверное, вообразить детство темного эльфа не стоит даже пытаться. Если оно у них вообще бывает.

– и-и-и-голодная-я-несчастная-я-я-я…

Костлявая гончая выла очень старательно – словно тролли пообещали ей полтуши бизона за хороший концерт.

– Боишься?

– А?

– Я спросила: «ты боишься?» – повторила дарко.

– Боюсь?! Ну… да… наверно.

– Неплохо сказано для постояльца троллиного погреба. «Да, наверно».

– А-а… к чему был вопрос?

– У меня хорошее обоняние.

– По мне, так ты просто красавица, – сказал я, ничуть не кривя душой. – В самом деле.

И мысленно добавил: красотой дикой кошки. Последние дни мне просто невероятно «везло» на таких женщин. Линда, Лисса, Венга… впрочем, вампирку я считал скорее девочкой – хоть и более опасной, чем остальных, вместе взятых. Тот еще набор. Будь я мормоном… остался бы холостяком. По крайней мере, пока не встречу простую, обычную женщину – без длинных или мохнатых ушей, отрастающих клыков, хвостов и прочего, не предусмотренного для дочерей Евы инвентаря.