Дэфид аб Хъю - DOOM: Ад на Земле

Арлин была в своем обычном репертуаре, но улыбнулся мрачной шутке только я.

– Как бы там ни было, план состоит в следующем, – перешел я к сути дела. – Ты, парень, лети в один из этих магазинов и набери столько гнилых лимонов, сколько сможешь унести.

– Понял! – радостно воскликнул Альберт. – Они пахнут, как те зомби, которых мы укокошили…

– Как все зомби, – поправила нашего друга Арлин.

– …и перебьют им обоняние, – докончил тот свою мысль, а потом спросил: – Ты пойдешь со мной, а?

Альберт в смущении смолк, сам удивившись своим словам. Вспомнив о субординации, он посмотрел на меня.

– Ничего, если Арлин пойдет со мной? Конечно, если она согласна.

И он робко посмотрел на девушку.

– Я как раз собирался дать тебе кого-нибудь в помощь, – сказал я. – Поскольку нас четверо, безумие работать в одиночку. Будем всегда делиться на пары.

– Иду, – ровным, бесстрастным голосом произнесла Арлин.

– Отлично, – согласился я. – А мы с Джилл подождем здесь. Если не вернетесь, скажем, к десяти, будем считать, что вы попали в беду.

Нам повезло, что наши часы до сих пор работали. Наплевать, какой теперь день недели или месяц, главное, часы помогали координировать действия.

Мы с Джилл наблюдали, как А&А, проверив оружие, отправились на задание. Им нужно было пересечь открытое место. Арлин побежала первой, Альберт – замыкающим. Вскоре я смог перевести дух.

– Не пора ли отсюда сматываться? – спросила Джилл.

– Подожди немного. Здесь пока безопасно. Слово «безопасно» кое-что напомнило девочке.

– Я не думала об этом, пока ты не заговорил, но я не хочу быть…

– На особом положении?

– Ну да. На особом. Как-то это неприятно.

– Не беспокойся. После того, как ты совершишь свою маленькую диверсию, уже никто не станет беречь тебя от смерти.

Я постарался произнести фразу легким тоном, но она прозвучала по-дурацки.

– Я не боюсь умереть, – сообщила Джилл.

– Знаю, что не боишься. В грузовике ты держалась молодцом, не бросила руль. Я тобой горжусь.

Почувствовав, как девочка расслабилась, я решил, что она в состоянии вынести еще парочку моих задушевных мыслей. Мы с Арлин так долго мозолили друг другу глаза, что какие-то вещи оказалось легче выложить новому человеку.

– Малодушие не самая страшная беда на войне. Большинство людей смелее, чем они предполагают. Почти всех можно тренировкой довести до нужной кондиции.

– А что же тогда хуже всего? – Джилл прищурила глаза.

Я оглядел переулок. Мы по-прежнему были одни, и я вновь с радостью отметил долетавшие звуки дьявольской техники. Опасность подстерегала нас на расстоянии вытянутой руки – и пусть она там подольше остается.

– В каком-то смысле нам повезло, что мы воюем с монстрами.

– Повезло? – выкрикнула Джилл.

– Тише ты!

– Прости.

– С монстрами сражаться легче. До сих пор войны на Земле случались между людьми. Это гораздо тяжелее.

Джилл сморщилась, размышляя над тем, что я сказал. Я почти видел по выражению ее лица, как мысли крутятся в ее голове.

– Никогда не смогла бы ненавидеть людей так, как ненавижу демонов, – произнесла она наконец.

– Хорошо, что ты так думаешь.

– Но почему же с монстрами легче воевать? Ведь монстра так просто не убьешь, не то что человека.

– Потому что их не надо брать в плен, – начал объяснять я. – Можно вообще об этом не беспокоиться. А если даже попадется один, то не надо думать, как его пытать. Неизвестно даже, есть ли у пришельцев нервная система, подобная нашей.

– Пытать? – Глаза у Джилл округлились. Она снова задумалась. – Да, я могла бы их пытать.

– Чтобы получить информацию? – спросил я.

– Чтобы отомстить за все, что они натворили.

– А людей ты могла бы пытать, если бы они совершили то же, что монстры?

– Не знаю, – засомневалась девочка. – Как именно?

Глядя на нее, я вспомнил офицера, который мельтешил на островах Пэррис в качестве классного наставника перед тем, как перейти в разведку, может, даже в ЦРУ (кто знает?).

Он учился на всех, какие только существуют, медицинских курсах, хотя не собирался становиться врачом. У него было вялое рукопожатие. Он был из тех, кто не умеет выбираться из вращающихся дверей. В общем, он доводил меня до оторопи. Поэтому я решил, что для четырнадцатилетней пигалицы одной консультации в день достаточно – дай Бог, чтобы ее переварить.

– Любым способом, – я не стал вдаваться в подробности.

– Кажется, могла бы, но только тех людей, которые перешли на сторону пришельцев.

– Тогда ты свободна, потому что пришельцы никого не вербуют, кроме зомби.

– А с ними мы знаем, как расправиться, правда ведь, Флай? – повеселев, воскликнула Джилл.

– Точно.

Я шутливо хлопнул девчушку по руке, как делал обыкновенно с Арлин. Она сначала отпрянула, но потом с виноватой улыбкой ответила мне тем же. С некоторых пор она перестала принимать по каждому поводу оскорбленную позу, как вечно обиженный человек. Что-что, а люди умеют подгадить.

Время близилось к десяти, мы ждали возвращения Арлин с Альбертом.

Я почему-то чувствовала себя виноватой, оставляя Флая с Джилл в логове фокусников-головорезов.

Когда я в первый раз увидела Альберта, то подумала, что он слабак. Может, дело было в том, как он держал автомат у головы единственного в моей жизни (кроме Вильгельма Додда) мужчины, который чего-то стоил, – капрала Флинна Таггарта из Армии дураков Соединенных Штатов. Во время прогулки с этим благочестивым атлетом по магазинам я поймала себя на том, что изредка поглядываю на его профиль и нахожу силу там, где поначалу видела только слабость.

Я всегда любила сильных мужчин. Таким мне запомнился отец. Он умер, когда мне было всего десять, поэтому многие детали стерлись из памяти. Но мне хочется думать, что таким он и был. Я росла, защищая его память от нападок брата, этого слизняка, который утверждал, что отец нас бросил.

Я не думала о семье с тех пор, как началось вторжение, кроме того раза, когда Флай навел меня на разговор о брате и мормонской церкви. Я вообще с радостью выкинула бы эту тему из головы, но Альберт вдруг возьми да спроси:

– Ты не жалуешь мормонов, да?

Мы остановились передохнуть в тихом переулке неподалеку от супермаркета. Зомби разгружали восемнадцатиколес-ный хлебный фургон, но в ящиках наверняка был не хлеб, хотя я не рвалась узнать, что там на самом деле.

– У меня вообще напряг с официальной церковью, – сказала я. – Хотя ничего личного.

Ну уж, ничего личного! Лжец из меня никудышный.

– Если тебе неприятно говорить, не надо, – дипломатично заметил Альберт.

Котелок у этого бройлера варит.

А поговорить-то стоило. Мы с Флаем так привыкли друГ к другу, что нам даже не приходило в голову пооткровенничать. В нем много мальчишеского – отличное качество для друга, но от возлюбленного я жду другого. Может, таково мормонское воспитание, но Альберт держал себя по-отечески.